Наши взгляды пересеклись, и снова я терялась в догадках. Он злится или опечален? А может, разочарован? Наверняка представлял дочь другой: черноглазой красавицей, умеющей вести светские беседы и быть душой общества. Вместо этого ему досталась сероглазая молчунья, только и мечтающая о том, как бы запереться в библиотеке.
Я терпеливо смотрела на отца, ожидая, что он скажет.
— Пойдем в кабинет, — мягко произнес он.
Окна кабинета выходили в противоположную от входа сторону и открывали чудесный вид на лес. Я спрятала трясущиеся руки подмышками и сделала вид, что очень увлечена пейзажем. Рейнер встал рядом.
— Тереза, сложилась непростая ситуация, и, к сожалению, ты находишься в самом ее центре. Мне жаль Келли и жаль, что тебе пришлось все это пережить. Я планировал устранить опасность быстрее, чтобы вы смогли вернуться.
Он замолчал, напряженно глядя на меня. Я в самом центре? Он планировал устранить опасность? А если он не смог, как теперь от нее спасаться? Келли говорила, что поможет изоляция. Но я и так жила в лесу! Я никому не мешала! Мысли разбежались, пытаясь нащупать здравый смысл в моей жизни, но натыкались лишь на растерянность и пустоту.
— Но ты больше не останешься одна. Я готов защищать тебя столько, сколько потребуется. И не отступлюсь. Ты понимаешь?
— Понимаю, — машинально ответила я. Разве я честна с ним? — Хотя нет. Я ничего не понимаю. Ты знаешь, кто эти люди, которые убили Келли?
Его взгляд стал жестким, глаза потемнели. Если это гнев, то я рада, что он направлен не на меня.
— Я просил Келли Эберт прятать тебя от всех, даже от себя. Особенно после того, что случилось два года назад. Но она еще и ничего тебе не рассказала.
Вопросы наскакивали один на другой, я не успевала их осознать.
— Почему даже от тебя? А что случилось два года назад? — Мне не понравился его осуждающий тон. — Только благодаря Келли я сумела сбежать. У нас всегда был план, — начала оправдываться я, — и он сработал, потому что сейчас я здесь. Живая!
Я защищала Келли как могла. Он понял, и вид у него стал растерянный.
— Прости меня. Конечно, ты права. Я не имею права судить Келли и ее решения. Она сделала невероятное и прятала тебя целых шестнадцать лет. Даже я чаще всего не знал, где ты. Значит и он не знал.
— Он? — я растерялась. Виктор?
Рейнер снова вздохнул.
— Давай присядем, — и указал на небольшой кожаный диванчик в глубине кабинета. Занес руку над моим плечом, будто желая развернуть в нужном направлении, но не закончил движение. Я расслабилась, когда волна его эмоций так и не коснулась. Свело челюсти от опасения и любопытства одновременно. Впервые желание дотронуться до другого человека и испытать его эмоции перевесило страх потерять себя.
Мы сели. Подняв глаза на отца, я наткнулась на его напряженный взгляд. Он нервничал. Я постаралась придать лицу как можно более благожелательное и доверительное выражение, чтобы ему помочь, хотя нервничала не меньше. Сейчас он скажет, что люди со способностями под запретом и скрываются кто как может, а Виктор охотится на них и убивает.
— Я родился в местечке Торхау в Этерштейне, — начал он. — Это небольшая страна между Австрией и Германией. Моя мать София, твоя бабушка, работала школьной учительницей, а еще — была волонтером при Фонде ООН, помогала детям. Так они и встретились с моим отцом, на одном из благотворительных мероприятий ЮНИСЕФ. Много лет скрывали отношения, даже когда появился я, но, в конце концов, все стало достоянием общественности. После им пришлось пережить много неприятных моментов: осуждение, пересуды, унижение. Отстаивание отношений, когда весь мир против, не способствует личному счастью.
— А почему… — я запнулась, пытаясь разобраться в шквале информации, — почему они просто не могли быть вместе?
Отец вздохнул.
— Мой отец — король Этерштейна. За пять лет до встречи с моей матерью он женился на датской принцессе Луизе Саксен-Альтенбургской. Это был династический брак, и… — он задумчиво посмотрел на меня. — Ты знаешь, что такое династический брак?
Я ошарашенно кивнула. Я прочитала много исторических романов, но разве сейчас так бывает? Хотя, наверное, король уже старый, и его свадьба состоялась несколько десятилетий назад. Все, что я слышала, казалось невероятным.
— Я рос в Торхау, — продолжал отец, — мама, по-прежнему, работала в школе, а отец пытался… — он запнулся, подыскивая слова, —…поддержать нас, но двор и королева были категорически против второй семьи. Что, впрочем, вполне понятно. Королю пришлось нас оставить, он выбрал долг перед отечеством. — Отец замолчал, словно смакуя отголосок своих слов. На его лице отражалась сложная смесь уязвленного самолюбия и понимающего смирения. — Много лет мы вели уединенный образ жизни. Мне кажется, моя мать считала ошибкой связь с королем. Возможно, именно это подточило ее здоровье или это была просто судьба. Она заболела и умерла, когда я учился в старших классах. Меня забрали в королевский замок, но мое присутствие все время напоминало королеве о неверности, а королю… — он снова запнулся. — Впрочем, не важно. Как ни странно, я поладил с единокровным братом Эриком. Он был старше всего на пару лет. Его растили и воспитывали как следующего правителя. Отец настоял на признании меня законным наследником и избавил от позорного звания внебрачного сына, несмотря на протесты королевы и правительственных советников. Ради репутации короны решение в итоге поддержали. Я и сам не горел желанием, ведь это налагало на меня определенного рода обязательства, а отец ясно дал понять, что я не подхожу для трона, даже как запасной план. Меня признали законным сыном и частью семьи, ведь королю было важно зафиксировать в семейном древе представителя династии Ольденбургов. Теперь я мог претендовать на трон, но меня начали воспринимать еще хуже, чем прежде. Я стал угрозой для Эрика. И даже смерть королевы, моего самого ярого противника, не изменила ситуацию.
Рейнер замолк, и, казалось, ушел в свои мысли. Судя по всему, не самые радужные. Он злился: я наблюдала за гневной складкой вокруг рта и подрагивающими крыльями носа. Его вышвырнули из семьи, пренебрегли им и его матерью. Вряд ли у него случилось веселое детство, зато у него была мать.
Признаться, изначально я ожидала совсем не этого, и сейчас ощущала себя очевидцем исторических событий, и это было невероятно захватывающе. Хотя уже начала подозревать, что скоро на голову королю, или Эрику, или самому рассказчику свалится еще больше неприятностей, иначе отец не становился бы все мрачнее и мрачнее.
— И что случилось? — нетерпеливо спросила я.
— Много чего. Нет нужды вдаваться в суть королевских интриг. Важнее, что в итоге я принял решение официально отречься от всех прав на трон, чтобы ни у Эрика, ни у прочих заинтересованных лиц не возникло опасений, что я на что-то претендую. Я закончил школу, и, как только мне исполнилось восемнадцать, подписал отказ от трона, — он замолк, погруженный в тягостные воспоминания. — Покинул Этерштейн и начал новую жизнь в другой стране. С тех пор прошло больше двадцати пяти лет.