Мама вытирает губы салфеткой и удивленно смотрит на меня.
— Да ничего, просто случайная встреча со старым знакомым.
— Каким знакомым? — не понимает дядя. Или забыл, или притворяется, что не в курсе той роли, которую Август сыграл в моей жизни.
Я собираюсь с силами и выпаливаю на одном дыхании:
— Жуткий тип, хоронит вторую жену чуть ли не подряд. И я боюсь, как бы не он сам был причиной…
— Птичка, наша работа — не лезть в личную жизнь клиентов. Полиция, родственники — пусть они во всем этом копаются. Наше дело маленькое. Девочка моя, если мы будем сотрудничать только с теми, кто лично нам симпатичен, то очень скоро пойдем по миру. В последнее время огромная конкуренция в нашей отрасли.
— Ты просто еще очень молоденькая, дочка, — жалеет меня мама. Она чувствует как мне некомфортно на новом месте, но мы стараемся не касаться опасной темы. Мне бы не хотелось, чтобы мама чувствовала вину, потому что ей не за что извиняться. — Но если тебе тяжело…
— Ничуть, — говорю решительно. — Мне все нравится. Странно ходить на работу не в лосинах, а в костюме, и я переживаю, куда теперь девать столько одежды в обтяг! — подмигиваю. — Но к этому можно привыкнуть.
Мы втроем смеемся, воздух над столом разряжается, мы снова просто семья, никаких сложностей.
— Ника, что поделать, мы же были у трех врачей, с твоим коленом не рекомендуются физические нагрузки, спорт под запретом.
— Дело привычки, — пожимаю плечами.
— А знаешь что, дочка, — говорит мне дядя. Можно сказать, он меня вырастил, поэтому иногда зовет дочерью, — для солидности тебе кое-чего не хватает. Новая должность обязывает — он хитро улыбается, загадочно прищуривается, розовеет от удовольствия и выглядит довольным котом, дорвавшимся до сметаны. А это значит, что настало время подарков! Мои глаза горят от предвкушения, как в детстве. Дядя хохочет, замечая это. Он протягивает мне ключи от машины.
— О Боже! — пораженно рассматриваю брелок.
— Я все равно за рулем уже не езжу, — говорит он. — И… судя по всему, водительские права мне больше не понадобятся, а тебе мой автомобиль сослужит службу, — он подмигивает. Мама издает всхлип, от которого сердце сжимается, но она моментально берет себя в руки. Мы, Михайловы, не оплакиваем людей при жизни. Мы боремся за каждый лишний час. — Так что держи, не терпится увидеть эту шикарную девицу за рулем завидного автомобиля.
— Дядя, да ты что! — пугаюсь я. — Мне ведь пешком до работы десять минут быстрым шагом и до метро не более получаса. Куда мне ездить?
— Как куда? На дачу, за покупками, в салон красоты ногти подпилить… да мало ли куда! Держи, пригодятся, — он встает, подходит, вкладывает в мою ладонь ключи и улыбается. Я поднимаюсь и крепко его обнимаю. — Какой-нибудь симпатичный мужчина на светофоре увидит — что там за красотка за рулем? М-м-м, видно, что не нищенка какая-то, а завидная невеста. А у нее и колечка на пальце нет… дай-ка попрошу телефончик.
— Все понятно с вами, лишь бы меня замуж скорее выдать. Сбагрить не терпится! — я плачу, момент слишком трогательный, чтобы удержать слезы. Я дома, это моя семья, которая будет меня любить в любом случае и всегда поддержит, простит ошибки. Даст второй шанс, а потом третий, и так до бесконечности. Мама тоже меня обнимает и шепчет: «Поздравляю!» Подмигивает Кажется, она состояла в заговоре.
— Мне бы очень хотелось погулять на твоей свадьбе, авось еще и получится. Римма, ну что там с ужином? Остынет же все! — прикрикивает он на помощницу.
— Несу-несу! — раздается добрый голос из кухни, и милая женщина спешит с подносами и тарелками, мы с мамой кидаемся ей помогать.
Чудесный подарок, вот только у меня две проблемы: первая — права-то есть, но за шесть лет я была за рулем аж ноль раз, и тренироваться на громадном дорогущем «Гелендвагене» немного страшновато. И вторая — мобильный лежит рядом, Егор ни разу не написал за вечер, не поинтересовался, где я. Значит, снова с женой. Обычно он всегда мне пишет, например: «хочешь курить?», это означает — он будет курить, а я смотреть со своего балкона.
Некоторые мужчины несут свет, с ними — как на крыльях! Другие — разрушают, но делают это до того сладко, что невозможно отказать себе в запретном удовольствии. А такие, как Егор? Разрушают себя, делают счастливой другую, тогда как именно от них хочется и первого, и второго.