Он вышел из-за стола и протянул Дэлглишу руку, словно это было их первое знакомство. Лицо у министра было строгое, даже несколько печальное, но оно совершенно преображалось, когда он улыбался. Сейчас он улыбался.
— Простите, что попросил вас приехать, не предупредив заранее, — сказал он. — Рад, что мы успели застать вас на месте. Не то чтобы это было особенно важно, но, боюсь, может стать таковым.
Всякий раз, когда Дэлглиш видел Пола, он вспоминал портрет его предка, сэра Хьюго Бероуна, висевший в Национальной портретной галерее. Сэр Хьюго был ничем не примечателен, если не считать его страстной, хотя и бесполезной преданности королю. Его единственным заметным деянием было то, что он заказал Ван Дейку свой портрет. Но этого оказалось достаточно, чтобы обеспечить ему бессмертие, по крайней мере в истории живописи. Их фамильный замок в Гэмпшире давным-давно перешел в другие руки, состояние сильно сократилось, но удлиненное грустное лицо сэра Хьюго в обрамлении воротника из изысканных кружев продолжало взирать на посетителей галереи с надменной снисходительностью типичного джентльмена-роялиста семнадцатого века. Сходство с ним нынешнего баронета было почти неправдоподобным. То же удлиненное лицо с высокими скулами, конусом сходящее к острому подбородку, те же широко поставленные глаза с приспущенным левым веком, те же бледные руки с длинными пальцами, тот же неподвижный, но при этом чуть ироничный взгляд.
Письменный стол был почти пуст. Для заваленного работой человека это был единственный способ не сойти с ума: в каждый данный момент работать только над одним делом, полностью на нем сосредоточиться, решить его и отложить в сторону. Дело, владевшее вниманием министра в настоящий момент, скорее всего было относительно не важным, решил Дэлглиш, поскольку на столе лежало лишь короткое письмо на листке белой писчей бумаги формата кватро. Бероун вручил его Дэлглишу, тот прочел:
«Член парламента от северо-восточного Хартфордшира, несмотря на свои фашистские пристрастия, становится выдающимся либералом, когда дело доходит до прав женщин. Но женщинам, видимо, следует остерегаться; близость к этому элегантному баронету может оказаться смертельной. Тереза Нолан, ухаживавшая за его матерью и жившая в их доме, покончила с собой после аборта. И именно он знал, где следует искать тело. Обнаженный труп Дайаны Траверс, их служанки, был выловлен из воды в день рождения его жены, во время вечеринки на берегу Темзы, — вечеринки, на которой он должен был присутствовать. Один случай — частная трагедия, два — неудачное совпадение, три — похоже на промах».
— Отпечатано на пишущей машинке со сферическим роликом, — сказал Дэлглиш. — Их не так просто идентифицировать. Бумага — самая обычная, такую продают везде, она тоже мало чем поможет. У вас есть какие-нибудь соображения: кто мог это послать?
— Ни малейших. Человек моего положения привыкает к подобным оскорбительным или непристойным письмам — таково неизбежное осложнение нашей работы.
— Но это едва ли не обвинение в убийстве, — заметил Дэлглиш. — Если автора удастся вычислить, полагаю, ваш адвокат сочтет возможным возбудить судебное преследование.
— Да, наверное.
Кем бы ни был тот, кто написал это письмо, отметил про себя Дэлглиш, необразованным этого человека не назовешь. Правильная пунктуация, определенный ритм фразы… Он или она постарались организовать факты и вместить в лаконичный текст максимум относящейся к делу информации. Это сочинение, безусловно, уровнем повыше обычных грязных анонимных наветов и бредовых вымыслов, которые постоянно стекаются в министерский почтовый ящик, и тем опасно.
Возвращая письмо, он сказал:
— Это, разумеется, не оригинал, фотокопия. Господин министр, вы единственный получатель письма или вам это неизвестно?
— Оно было направлено в органы печати, по крайней мере в одну газету точно: в «Патерностер ревю». Там оно сегодня опубликовано. Я только что видел статью.
Он выдвинул ящик стола, достал газету и передал ее Дэлглишу. Восьмая страница была загнута. Газета с некоторых пор печатала серию материалов о младших членах правительства, теперь наступила очередь Бероуна. Начало статьи было ничуть не оригинальным, вполне безобидным — в нем излагались факты: коротко рассказывалось о предыдущей карьере Бероуна в качестве барристера, о его первой, неудачной, попытке баллотироваться в парламент, об успехе, одержанном им на выборах 1979 года, о его феноменальном взлете к младшему министерскому рангу, о предполагаемой близости к премьер-министерскому посту. Упоминалось о том, что он живет с матерью, леди Урсулой Бероун, и второй женой в одном из немногих сохранившихся домов, построенных сэром Джоном Соуном,[7] имеет двадцатичетырехлетнюю дочь от первого брака (Сара Бероун), которая является политической активисткой левого толка и, по слухам, не поддерживает отношений с отцом. В неприятно-язвительном ключе излагались обстоятельства его второй женитьбы. Старший брат нынешнего баронета, майор сэр Хьюго Бероун был убит в Северной Ирландии, и Пол Бероун женился на невесте брата, когда не минуло еще и пяти месяцев после автокатастрофы, в которой погибла его собственная жена.
«Возможно, это естественно, что потерявшая жениха невеста и лишившийся жены муж нашли утешение друг в друге, хотя ни один человек, видевший красавицу Барбару, не взялся бы утверждать, что этот брак был всего лишь исполнением братского долга».
Далее шел прогноз политического будущего Пола Бероуна, сделанный с известной проницательностью, но без малейшей доброжелательности. Однако в основном все это основывалось на кулуарных сплетнях.
Шип таился в последнем абзаце, и ошибиться насчет его происхождения было мудрено.
«Он славится своей любовью к женщинам; несомненно, большинство из них находят его привлекательным. Но дамы, слишком приближающиеся к нему, оказываются на удивление несчастными. Его первая жена погибла в автомобильной катастрофе. За рулем был сам Пол Бероун. Молодая сиделка Тереза Нолан, ухаживавшая за его матерью, леди Урсулой Бероун, покончила с собой после аборта, и именно Бероун нашел ее тело. А месяц назад девушка, которая работала в его доме, Дайана Траверс, была найдена утонувшей неподалеку от того места, где проходила вечеринка по случаю дня рождения его жены, — вечеринка, на которой он тоже должен был присутствовать. Подобное невезение убийственно для политика, как дурной запах изо рта. Оно может перекочевать и в его политическую карьеру. Вероятно, именно гнилостный запах неудачи более, чем подозрение в том, что он сам не знает, чего хочет на самом деле, способен свести на нет прогноз, будто перед нами человек, вторым стоящий в очереди на пост премьер-министра консерватора».
— «Патерностер ревю» не выписывают в министерстве, — заметил Бероун. — А может быть, следовало. Если судить по этому выпуску, мы лишаем себя развлечения, а то и наставления. Я читаю его от случая к случаю в клубе, главным образом из-за литературных обозрений. Вы знаете что-нибудь об этой газете?
Мог бы спросить об этом в своем департаменте общественных связей, подумал Дэлглиш. Знаменательно, что, судя по всему, он предпочел этого не делать.
— Я знал когда-то Конрада Акройда, — ответил он. — Акройд — владелец и издатель «Патерностера». До него хозяевами газеты были его отец и дед. В те времена она печаталась в Сити. Акройд не получает прибыли от издания. Папа неплохо обеспечил его, сделав более традиционные вложения, но, полагаю, сейчас он разве что остается при своих. Время от времени он любит печатать сплетни, но его газета не какой-нибудь «Частный сыщик». Акройд не склонен к риску. Думаю, за всю историю существования газеты под его началом он ни разу не подверг себя опасности судебного преследования. Это делает ее, конечно, менее сенсационной и развлекательной, чем «Сыщик», разве что литературные и театральные обзоры в ней хороши. В них есть некая забавная извращенность. — Только «Патерностер», вспомнил он, мог охарактеризовать возвращение на сцену «Визита инспектора» Пристли как пьесу об очень надоедливой девушке, доставившей массу неприятностей уважаемому семейству, и добавил: — Факты, должно быть, изложены верно, он их обычно проверяет, но статья на удивление злобная для «Патерностера».
7
Сэр Джон Соун (1753–1837) — выдающийся английский архитектор и собиратель произведений искусства, хранящихся ныне в лондонском Музее Джона Соуна.