В машине он посадил меня меня к себе на колени и я уткнулась ему в грудь, ища защиты и утешения. Для меня еще ничего не закончилось. Я зашептала ему то, что тревожило и тяготило меня.
— Стеф, я не поверила Олегу. Не больше, чем тебе. Я не предавала тебя, я… так боялась, что ты не придешь. Но я все равно позвонила тебе, — я лишь на миг заглянула в темные омуты его глаз и снова спрятала лицо на его груди.
— Тише, ласточка, не надо… — его рука погладила мою спину, но в голосе прозвучала неприкрытая горечь.
— Я же сама… — мне трудно было подобрать слова, — Сама боролась, и я была там совсем одна, думала, что ты меня можешь наказать, и все равно позвонила тебе. Я же справилась?
— Да, ты справилась сама, — сказал он очень грустно. — А, знаешь ласточка, — его дыхание щекотало мне ухо, — все это время я думал, что это я тебя спасаю.
Я всматривалась в любимое лицо, по которому так безумно скучала, и видела глубокие тени, залегшие под глазами. Стефан будто постарел лет на десять. Кожа его была сухой и неестественно бледной. Румянец, разгоревшийся на щеках, от того, что большую часть пути мужчина пронес меня на себе, выглядел нездорово. Резко выделялись скулы, нос заострился, что придавало ему еще более хищный, но изможденный вид.
Стоило только автомобилю плавно тронуться, как мой большой и сильный мужчина расслабленно выдохнул и прикрыл веки. Его дыхание выровнялось, и он засопел, так и не выпустив меня из объятий, устроив подбородок на моей макушке.
А я слушала размеренные удары его сердца и сама боялась заснуть. Боялась провалиться в эту бездну, потому что вынырнуть я могла совсем на другом неизвестном берегу. И мое жуткое заключение в тюрьме-лечебнице, и мое страшное спасение, и все эти пугающие события, предшествующие моему вызволению, могли оказаться лишь обманом, плодом напичканного таблетками сознания.
Я трепетала от одной мысли, что это все спадет как морок, и я снова окажусь на узкой больничной койке с прорезиненным матрасом, запахом лекарств и полной безнадегой. Мне хотелось подольше задержаться в той реальности, где я находилась в любимых руках.
Руди, непохожий сам на себя и не выдавший ни одной шутки, угрюмо сосредоточился на дороге. Все это время он находился в каком-то раздраженном настроении, но сдерживался и только обиженно воротил нос, ни на миг не отрывая глаз от дорожного полотна. Было очевидно, насколько парню некомфортно находиться в моем присутствии. Боже, от меня, скорее всего воняло, как от бомжа!
Парень избегал смотреть в мою сторону. Он всем своим видом показывал, что лишь исполнял повинность, а на самом деле ему не терпелось поскорее разделаться с неприятным поручением.
Его настроение невольно передалось мне, и я почувствовала себя очень виноватой, что доставила столько проблем и в какие неприятности втянула. А я ведь действительно была сама во всем виновата!
Мне стало казаться, теперь оба мужчины молчаливо осуждали меня про себя.
Я почувствовала себя беспомощной, как слепой котенок. Если бы в такой момент Стефан и правда размышлял над тем, что тяготился мной, то я даже не представляла, как пережила бы это. Эта мысль была для меня болезненно непосильной. Я слишком сильно зависела от Стефана сейчас. Да, и всегда, наверное.
Я уже не совсем понимала, где мои мысли, где правильная оценка ситуации, а где галлюциногенный бред. Скорее всего, мне нужно было прямо сейчас попросить его не бросать меня? Картины расставания, проплывающие перед моим мысленным взором, уничтожали меня изнутри.
Я вспомнила, как весь путь до машины Стефан демонстративно не замечал поджатых губ Руди. Он вел себя, будто все в порядке. Но это же тоже могло быть напускным? Так тяжело было не загоняться и попробовать мыслить ясно, как все обычные людям, которым не нужно каждую минуту придумывать планы о спасении собственной жизни.
Я неловко повернулась, устраиваясь удобнее на широкой груди Стефана. Мне больше всего хотелось не думать ни о чем и застыть в этом мгновении призрачного умиротворения. Я машинально поглаживала его крепкие плечи, чуть потерлась замерзшим кончиком носа о треугольник голой кожи в выемке ворота его свитера. Куталась в пальто Стефана, чувствуя, как меня кроет от знакомого, родного запаха. Мужчина заспанным голосом пробормотал что-то невнятное и внезапно сильно прихватил меня поперек туловища, резко подтянул еще ближе к себе и жестко вжал в свой корпус. Я охнула от неожиданности, и Стефан окончательно пробудился.
— А я уж думал, что мне это все привиделось…
Руди приподнял одну бровь, но от комментария опять воздержался.
Одной рукой Стефан все еще придерживал меня за талию, а второй потер лицо. Выглядел он значительно лучше. Это было даже удивительно, как какие-то пятнадцать минут сна преобразили его. Передо мной снова был уверенный в себе человек с угрожающе-серьезным серыми глазами.
— Руди, давай вот здесь не через центр. — Сразу включился Стефан. — И скорость снизь, не хватало нам за превышение на камерах засветиться. Утром отчет от служб тоже мне сначала и журналисты… ну, ты сам знаешь…
— Я слежу за скоростью. И ребята все сделают как надо.
Стефан сдержанно кивнул другу. Он по-прежнему оставался очень собран и серьезен.
На полной скорости по пустынным улицам мы пролетали спящие городские кварталы. Один край неба уже начал светлеть. Ночь уже хорошо перевалила за половину. Крупными пушистыми хлопьями медленно падал снег. Нам на встречу промчалось несколько пожарных расчетов, поднимая круговороты снежных вихрей. Их включенные проблесковые маячки тревожными всполохами будоражили предрассветную тишь. До нас еще доносились слабые отголоски полицейских сирен, когда я смело посмотрела в напряженное лицо Стефана.
— Тебя что-то беспокоит? — шепотом спросила я.
— Только твое состояние, — он неопределенно пожал плечами.
— Я в порядке.
Он недоверчиво посмотрел на меня.
— Ну, или буду в порядке. Это не важно. Не сбивай меня, пожалуйста. — Я дернула его на рукав свитера. — Там же огонь сейчас?! Настоящий пожар! Ты понимаешь, что там все обнаружат? Я же… тот медбрат… — мой голос срывался, — И что теперь будет? Со мной, с нами?
— Мне кажется, что ты не понимаешь, о чем говоришь. Просто не думай об этом.
Я уже хотела на него обидеться, за то, что он как обычно не посчитал нужным нормально все объяснить хотя бы на этот раз. Но Стефан бережно погладил меня по голове, и мне тут же захотелось раствориться в этой немудреной ласке.
Стоило нам подъехать к дому, как я заметила три черных джипа, припаркованных рядом с воротами жилого комплекса и частично перегораживающих въезд.
Стефан чертыхнулся и махнул Руди, чтобы тот притормозил у обочины. После остановки несколько минут ни из одного автомобиля никто не вышел. Стефан мрачно посматривал через окно и не двигался. Наконец, один крупный мужчина в бронежилете выскочил из джипа и предупредительно распахнул заднюю дверь.
Из автомобиля появился и быстрым шагом направлялся к нам отец Марковича. Донельзя хмурый и злой. Черным лютым зверем он приблизился именно к той двери, где не видел, но словно угадывал, сидел его сын. Я буквально кожей ощутила исходящую от него угрозу.
Стефан подобрался и отсадил меня с колен на свободное место за его спиной. Выждав небольшую паузу, он опустил тонированное окно.
Маркович молча осмотрел наш салон, и Стефан скорее инстинктивно попытался шире расправить плечи, прикрыв меня собой.
— Разговор есть. Поднимемся?
— Пап, мы устали. Давай вечером?
— Сейчас.
Стефан сделал знак Руди и тот перегнулся через сидение и открыл переднюю дверь.
— Садись. А ребятки твои пусть тогда тут подождут, — предложил отцу Стефан.
Андрей Николаевич и бровью не повел и забрался в салон.
В квартиру мы поднимались втроем. Никогда еще тишина не была настолько гнетущей. Я чувствовала слабость и выглядела откровенно ужасно. Хорошо, что туман в голове частично рассеялся.