— Ты… эта… воевода голозадого воинства, принимай подарочек. От князя Гургия.
От кого?! Из Грузии, что ли?!
Дядя, видя моё недоумение, объясняет:
— Живчик наш, как в Муром пришёл, стал хабар разбирать… А ложить-то некуда. Давай прежнее-то своё майно перетряхивать. Глядел-смотрел, с женой, со слугами спорился. После ножкой топнул да велел старьё ненадобное тебе свезть.
Туфта. Сказано для гонора. Был у нас с Муромским князем обратной дорогой разговор. Такой… дипломатический.
Не надо считать окружающих дураками. Я это уже говорил? — Так я буду повторять это постоянно! Потому что правда. Соображают аборигены — отнюдь не хуже любого попандопулы. Просто — чуть иначе.
Едва Живчик понял, что на Стрелке и вправду будет поселение, как попытался подмять под себя. Не то, чтобы сильный наезд был, но… «за спрос не бьют» — русская народная мудрость. Он — «попросился», я — отказался. И — разошлись задушевно.
Муром — ближайший ко мне княжеский город. Всеволжск для Мурома — форпост. И булгары, и волжские шиши, когда идут с Волги грабить муромские земли, проходят мимо Стрелки. Язычники, тати, беглые холопы, когда бегут от власти Мурома, тоже этим путём уходят.
Если для Суздальского или Рязанского князей власть над Стрелкой… ну, типа: «а много ль мыта там плачено?». То для Муромского — другая забота, по-важнее: пройдут вороги тайком или нет.
Разговор у нас с Живчиком получился… неровный. С обеих сторон.
Честно скажу: по моим прикидкам получается, что Муром я должен подгребать под себя. Не сразу — не прожую. Но иметь чужой «центр власти» в 130 верстах… да ещё — выше по реке… У него там… несварение желудка приключилось, или ещё какое-что в голову стукнуло — он дружину в лодии загнал и через сутки уже у меня.
Понятно — всё решаемо. Но держать сотню бронных в постоянной готовности…
А по-первости — и вообще. Живчик в Муроме чихнёт — меня со Стрелки снесёт. Захочет Живчик мне гадостей сделать — сможет. А ему положено захотеть: кто ж упустит возможность подгрести под себя столь выгодно расположенную крепостицу?
Только тот, кто этой выгоды — не видит, серьёзным делом — не считает.
Главная «выгода» для Муромских князей — на юго-западе. Цель первых здешних князей была в Киеве. Туда пошёл, на смерть свою, первый Муромский князь святой благоверный мученик-страстотерпец Глеб. Оттуда убегал, на самый край Русской земли от Мономаха, Гориславич, здесь он убил в бою мономашича, силком держал у себя его вдову.
Убегал, не для того, чтобы владеть, управлять Муромом, а для того, чтобы собрать силы. Отсидеться. Переждать. И — вернуться. Вернуться туда, где есть в изобилии главное для русского князя: власть, честь, богатство. Вернутся отсюда, где — окраина, нищета, захолустье.
«В Москву! В Москву!» кричали местные князья, предвосхищая чеховских «сестёр», имея ввиду — «В Киев! В Киев!». Потом были согласны и на Чернигов. Потом сошлись и на Рязани. Теперь, года два уже, Рязань — отдельно, Муром — отдельно.
Нынешний Юрий Муромский (Живчик) первый реально Муромский князь. Уже два года. Он именно здесь, в Муроме, хочет «володеть и княжить». А не «отсидеть да пересесть». На «стол» повыше. Некоторые в это не верят: «не по-русски, не по-княжески».
Обособление уделов — здесь и сейчас — новизна. Не — «как с дедов-прадедов заведено», не «по лествице». Это — помимо нарушения явной экономической целесообразности: административного единства долины большой реки — Оки. И главный враг для Живчика — его старший ближайший родственник, дядя, Глеб Рязанский (Калауз).
Замечу для знатоков: раздробленность на Руси нарастает не только по обычному порядку — младшие, «оседлав» окраины, перестают слушаться старшего в центре, как выступал Ярослав Мудрый в Новгороде против своего отца, князя Киевского Владимира Крестителя, но и специфическим образом: когда младший, захватив центр, столицу, не пускает в «домик» старшего. Как отобрал Киев «племянник» Изя Блескучий у «дяди» Юрия Долгорукого. Такую схему сейчас реализует Живчик в Муромо-Рязанском княжестве. Также поведут себя Ростиславичи — «племянники» — по отношению к самому Андрею в Киеве.
По закону Живчик должен у Калауза «в подручниках», ходить, в рот старшему глядеть. А он — сильно не хочет. И Боголюбский его в этой «крамоле» поддерживает. Отчего возникают… коллизии.
Поэтому от рассуждений в духе: «сделай мне хорошо», мы с Живчиком быстро перешли к стилю: «сделай ему плохо».
— Слышь, Ванька. А на кой тебе рязанские купцы? Гони их в шею! Скажешь моим — всё притащут. Задёшево. Будешь мою руку держать — будешь сытеньким ходить.