Лепим «мурьи» для всех!
Сформировали бригады, определись с участками работ. Поспорили насчёт места этих «зимниц»: я требовал отнести их на две версты от самого острия Стрелки. Времянки же! Да и другие доводы были. Определились с местами для бани, для поварни, для складов, для производств…
«Нет ничего более постоянного, чем временное» — давняя мудрость. Она подтвердилась и здесь: к весне мы вылезли из «зимниц» в нормальные дома, мы строили город, но ещё лет 10 эти ямы с крышками — постоянно находили ну очень нужное прям сегодня применение. Долгое время там был карантинный лагерь новосёлов. Потом сгнили крыши сделанные из сырого леса. Только тогда их развалили.
Что пригорюнилась, красавица? Ах — «память», людям место показывать… Выставлять для памяти надо красивое. А тамошнюю грязь, убожество… Глаза бы мои не смотрели.
Разобрались с инструментом, с припасами…
Лопаты штыковые! Две вязанки по 20 штук! Так, срочно ручки толковые сделать! О! Топоры! Красота! У меня тут есть малость плотницких да куча боевых топоров, но они легче лесорубных. Топорища — немедленно! А…
— Я велел ребятам точилы собрать. Вон, уже жужжат.
«Семь топоров рядком улежатся, а две прялки — нет» — русская народная мудрость. По теме: гендерные коммуникативные различия. И это — правда: в собранном виде мои точильные станки, сходные с прялкой-самопрялкой, которая появится на Руси через пол-тысячелетия, занимают слишком много места. Поэтому их везли разобранными, а теперь — собрали.
— Точильщик! Умница! У нас весь инструмент… после ежевечерней ручной заточки оселком на грани засыпания… Молодец!
Аким… умный мужик. Сунул в караван не только то, что я сам просил, но и то, что нормальному новосёлу край нужно. Сорок комплектов зимнего обмундирования! Включая рукавицы, шапки, полушубки… даже — лыжи! Кучу моих специфических продуктов: бумагу, пряслени, светильники, мыло, поташ…
— Спиртус твой — три бочки. Скипидара — четыре. Колёсной мази — корчага. Остальное — оставили.
— И правильно — что я тут ею мазать буду? Ладно, Яков. Как дед? Грамотку его прочитал внимательно, мало что на зуб не попробовал. Как он?
Каждое слово из «лаокониста» приходится выдирать клещами. Дед… плох. Хорохорится и егозит, но… Снова гноятся руки, сожжённые «за меня» в Елно. Ракита, оставшаяся за главного лекаря в вотчине, из Рябиновской усадьбы не вылезает.
Марьяна Акимовна… капризничает. Замуж хочет. Яков подробностей не рассказывает, но я же Марьяшу знаю — баба постепенно «с глузду съезжает». От недовольства… вообще всем.
Ольбег… перед отъездом был громкий скандал: его отпускать не хотели. Парнишка наговорил кучу гадостей деду и матери. Одного довёл до сердечного приступа, другую — до истерики. Ракита потом обоих отпаивала. Почему, собственно, и Якова послали — за внуком присмотреть. Вотчина держится на Потане да на Хрысе. «Они, конечно, мужи разумные, но…».
Чтобы гридень отозвался о смерде как о разумном человеке… Видать, все медведи в Угрянских лесах подохли.
Артемий учит уже третий состав бойцов — второй пришёл с караваном. Вырубка леса прекратилась ещё весной, к лету закончилась и раскорчёвка — незачем. Поэтому в караване вся «мазильная команда» с причиндалами. Стройка новых подворий прекратилась — не для кого. Земли больше нет, да и… То, что я ещё прошлой осенью предвидел — вотчина «полна под крышку».
Поэтому у меня на краю поля зрения постоянно маячит смущённо-испуганный Альф. И его команда.
Кирпичи делать стало не для чего. Поэтому Христодул с подручными шастает по полчищу.
Прокуй разругался с Акимом. Что не удивительно — с кем, кроме меня, он не разругался! Разобрал всё своё, упаковал, подвывая и царапаясь, занял целый дощаник и капал на мозги Якову и всем остальным — всю дорогу. Команда его здесь, в Рябиновке кузнецом остался один из его подмастерьев.
В общем — всё путём: вотчина постепенно возвращается к нормальному свято-русскому уровню. Поташное производство остановили — сковородки для выпаривания, прочие приспособы — выломали, мне привезли. Мельница с соломотрясом и шасталкой — на ходу, Горнист собирался быстренько всех обслужить. В смысле — обмолотить и смолоть нынешний урожай. Очень просился ко мне. На него шикнули, дали трёх парней в ученики. С условием: «выучишь — отпустим». А вот лесопилку остановили. Циркулярку сняли и караваном мне привезли.
Факеншит! Единственная на весь мир циркулярная пила лежит у меня где-то… где-то здесь — точно неизвестно.