Я имею ввиду: национальную самоидентичность.
Мурома — ещё одно здешнее смешанное племя. «Смешанное» — в смысле происхождения. Финно-угры с примесью балтов, родственных голяди, группы мордвы-эрзя, тюрки в хазарском и булгарском вариантах. Довольно небольшая территория 30х50 км по Оке, между левыми притоками — Ушна, Унжа и правым — Теша. В середине — главный город Муром. Святой страстотерпец князь Глеб пытался отстроить свой городок в 12 верстах. Но не вынес. И вообще оттуда сбежал.
Тут есть своеобразный прикол. Дело в том, что и сам Муром — исконно-посконно городом муромы никогда не был.
По булгарской летописи «Гази-Барадж тарихы» Муром построил балтавар (князь) Кара-Булгара («чёрных булгар») Чернояр (Караджар). Громя, по соглашению с хазарами, уходивших на запад мадьяр. Что есть, видимо, хвастовство или ошибка летописца.
По археологии — построен в середине 10 века на пустом месте между муромскими и славянскими селищами. Очередная хазарская фактория. Но лет через 10–15 пришёл Святослав-Барс и «уронил» каганат. Ещё через 20 лет — его сынок Владимир-Креститель немножко «уронил» эмират. И тут стало «сказываться славянское влияние в части керамики».
Я уже говорил: из всех местных насельников только славяне умеют делать и крутить гончарный круг. Хоть какой-то, хоть — самый уродливый.
Ошалевшие от вращения кривичами комков глины, туземные жители перестали плести свои уникальные женские цацки: дугообразные головные украшения из конского волоса и полосок кожи, спирально оплетенных бронзовой проволокой. У других финских народов такой визажизм отсутствует. А главное: стали укладывать покойников головой на запад. По-славянски. А не на север, как все финны.
Другой «фигурный болт» этого народа — кони.
Селища муромы располагались на возвышенностях у пойменных лугов. Потому что основой хозяйства было скотоводство. Коровы — во множестве, как у славян. Есть свиньи — не мусульмане же! И — кони. Коней не только ели, но и хоронили.
Мурома единственный угро-финский лесной народ, который массово хоронил человека с его конём. Как привычно для, например, тюрок или готов. Но они пошли дальше: стали хоронить коней и коров отдельно. Самих по себе, без хозяина. Известно 96 таких погребений в 11 могильниках. Две трети — молодые кони, которых еще не могли использоваться для верховой езды; их и погребали без сбруи.
В принципе, скотские жертвоприношения — весьма распространены. Говорят, что Пифагор, когда доказал свою теорему, устроил празднество, на котором отблагодарил богов, зарезав 100 быков. Хотя сам был вегетарианец. «С тех пор все скоты плачут, услышав о математике».
«Лошадиность» культуры подчёркивается погребениями коней с женщинами. Без мужчин, но с жеребцами. Похоже, никто больше так женщин не хоронил.
Пример: женская могила, браслеты, перстни, нагрудная бляха с дверцей, серебряная чаша. Кости и зубы коня покрыты берестой, на которую положены украшения сбруи.
Чем-то напоминает селфи: вот я — в бриллиантах, вот моя болонка — в рубинах.
А вот пахать мурома не умела. Да и мотыжить — не любила. Земледелие — факультативно.
Цветная металлургия, как у мари — женское дело. Лет 200 назад появляются и кузнецы по железу — к аборигенам присоединились кривичи, потом словены. Странно: славянская колонизация в этих местах шла снизу, от устья Оки и Клязьмы, а не сверху — вятичи не дошли даже до Старой Рязани.
Это были мирные отношения. Мурома, прежде впитавшая в себя группы балтов, тюрок и мордвы, сама довольно быстро ассимилировалась: практически все захоронения на территории Муромского края у славян и у мурома общие.
Я уже говорил о своеобразии славянского расселения. При наличии огромных слабо-используемых пространств резаться по теме: «кто у кого в порах» — непривлекательно.
Здесь, в нижнем течении Оки, добавлялись ещё пара причин.
Мурома ориентировались на скотоводство, славяне — на пашенное земледелие. Это устраняло часть точек возникновения конфликтов. Хотя, конечно, конкуренция в части «ловов» — звериных и рыбных, общих занятий всех жителей — оставалась.
Племена здешних угро-финнов строятся не по кровному родству, а по принципу соседства. У германцев родовая община сменилась соседской только в ходе Великого переселения народов. У муромы и мари это — изначально. Поэтому приступы ксенофобии: «он — чужой крови!» — не типичны.