Выбрать главу

Часть 67. «Я стою на берегу, не могу поднять…»

Глава 363

Муромские подошли к верхней оконечности острова, попрыгали в мелкую воду и побежали кучами вглубь острова. Там сразу завопили. Потом стихли. И снова завопили уже вместе с муромскими.

Боевой клич гридней:

— Горгий! Горгий!

Смешался с воплями язычников:

— Айгор! Айгор! (Конь! Конь!)

Впрочем, превосходство дружины было велико. Довольно скоро муромцы прогнали мятежников по всему длинному острову. На нижнем конце собралась панически визжащая толпа. Преимущественно из женщин, детей и раненых. И стадо — из десятка коров. Наконец, из зарослей выскочили убегающие бойцы — из «друзей эмира» и примкнувших к ним. Следом пёрли без строя, помахивая мечами и боевыми топорами, разгорячённые гридни.

Толпа завизжала, прянула к воде, некоторые влезли в реку по колено, по пояс. Пришлось шугануть стрелами.

Всё: прижатые к урезу воды, скучившиеся на небольшом пятачке, люди, стали опускаться на колени, закрывая головы руками. Бойцы язычников ещё подёргались, кто-то, дико вереща, кинулся в последний бой. Его посекли топорами. Остальные стали бросать оружие на песок.

Гридни били пленных кулаками и пинали ногами. Сбивали на землю, заламывали руки за спины, спутывали локти. Обдирали оружие и что ценного видно. Ухватив за ворот, подымали, плевали в лица, снова били. Заставляли отползти на коленях на несколько шагов в сторону, выстраивая из пленников редкие ряды.

Мы подгребли к пляжу чуть в стороне, где, возбуждённо встряхивая меч в руке, на берег вышел Живчик.

— С победой тебя, княже.

Никакой лести: Живчик сам дрался в первых рядах. Вон торчит в подоле кольчуги «бронебойная» стрела. И зарубки на шлеме слева — не было.

— На то — воля божья.

— Верно говоришь, княже. Как добычу делить будем? Тебе — вершки, мне — корешки?

Юрий, выходя из состояния боевого одурения, непонимающе посмотрел на меня:

— Это как?

— Тебе — люди. Мне — скот и хабар.

— С чего это?! Вы тама в реке сидели! Со стороны смотрели! Пальцем о палец не ударили! Мы тута кровь проливали! Сотоварищей теряли! Ворогов рубили…!

Мда… Говорят, что муромские — молчаливые. А тут аж трое с разных сторон набежали, в крик кричат и слюнями брызжут.

Живчик молчит и старательно пытается попасть мечом в ножны на поясе. Хороший у него меч. С дамаскированным долом.

* * *

Сперва делают сердечник такого оружия. Собирают пакет из разного железа и бьют. Сгибают и снова бьют. Получается вариант дамаска. Потом на края пакета наваривают лезвия из высокоуглеродистых сталей. Их закаливают. Лезвия обеспечивают жесткость, сердечник — гибкость. Если дол протравить — получается очень красивый узор. Перед девушками красоваться — милое дело. Все сразу понимают, что ты и — в деньгах, и — в чинах, и — в славах. Одна беда — мечи в ножнах носят, девушкам дол узорчатый — не видно.

* * *

Живчик убрал, наконец, меч, вскинул взгляд на меня. Ну, княже, жадность — великая сила. Я сам, как вечная жертва «дикого квакающего животного», постоянно «жабой давленный», могу подтвердить. Любая делёжка — кому-то несправедлива. Можно — считать по потерям, можно — по бойцам, можно — по убитым врагам. И я ничего тебе поперёк не скажу — Всеволжск весьма зависит от твоей милости. А люди твои уже, как я вижу, полон теребят — снимают цацки, сапоги… Они это — уже своим считают. Как ты против своих людей? Что тебе — я, и что — твоя дружина?

— Пополам.

— То, что на острове? Что на берегу — моё?

— Экх… Индо ладно.

Что сработало? Прозвище «Княжья смерть»? Благоволение Боголюбского? Богатые подарки жене и детям? Лёгкий характер? Представление о справедливости? Не знаю. А знать — надо. Потому что от этого зависят мои дальнейшие действия.

Последовали шумные возражения старших дружинников. И разочарованное шипение — прочих. Раз будет делёж — всё взятое из запазух, загашников — надо вынимать и в общую кучу складывать. А оно там уже пригрелось…

Я вдруг поймал совершенно остановившийся, мёртвый взгляд Аггея. Он неотрывно смотрел на одного из связанных пленников, беззвучно шевелил губами. И передергивался всем своим телом, едва прикрытом какой-то мешковиной.

— Аггей! Что ты так уставился? Будто знакомого чёрта увидел?