-- Полоцкие?! Но их здесь не было...
-- Нет. И главное: Евфросинии тайком воровать... не её. Ты так можешь, она - нет. Ещё раз - не рычи.
-- Гхр! Третий?! Кто?!
-- Благочестник. Он по характеру сохранитель. Схватит цацку и спрячет. Будет по ночам доставать, под одеялом любоваться. Возвеличивать сам себе, что у него есть.
-- Клепаешь на недруга своего?! Не было смоленских здесь!
-- Есть ещё две версии. Э... возможности. Был же бой. Кого-то ранили. Варвара - целительница. Вот и откочерыжили кусок для излечения.
Вспомнилась история одного из перстов Иоанна Предтечи. Ему приписывали способность исцелять от яда. Какой-то средневековый серб прибежал в монастырь, приложился к святыни, откусил у пальца фалангу и так, во рту, принёс домой - змея укусила его маленькую дочку. Может, здесь сходно?
-- Глупости говоришь! У ей более всего мужика просят!
Варвара -- как СУ-34. В смысле: многофункциональная. Ей молятся об удачном и скором замужестве; о женском счастье, о беременности, и не только ракетчики с миномётчиками; об исцелении от болезней, о здоровье ребёнка.
-- Последнее, что в голову приходит: на экспорт.
-- Ч-чего?!
-- Украсть и продать гречникам. Или самому в Царьград сбегать. Товар не портится, нетленный. Русь-то так, нищета. Деньги - там. Там можно настоящую цену взять. Ты прикинь: первый монастырь во имя её - с 6 века. А тут -- раз!, в каком рядом - такая же сиська. А крове- и млеко-точение... сделают. Большие бабки поднять можно. После шести ста лет раскручивания бренда...
Андрей морщился от моего лексикона. Слова понимает или догадывается. Это требует напряжения, он тормозит. Что даёт мне время додумать мыслишку:
-- Вот тебе ещё причина. Почему надлежит принять "шапку" и сесть государем.
-- Хр-р?
-- Великим Князем ты не можешь даже толком расспрос вести. Своих людей - пожалуйста. Маноха твой любую подноготную вынет. А вот смоленских или полоцких... "Вассал моего вассала не мой вассал". Не может Маноха, по воле твоей, кое-какому смоленскому конюху пятки прижечь - только с согласия князя его. А тому своих людей сдавать... Надобны однозначные и неопровержимые доказательства. Чтобы ты мог человечка расспросить. А пока ты не спросил - ты правды не знаешь и розыск вести не можешь. Замкнутый круг, однако.
Такое не было абсолютной новизной. В нашей переписке я подобные мысли высказывал. Отказ от феодальной пирамиды, переход к прямому правлению. Андрей или отмалчивался, или порыкивал.
Вообще, чем более грандиозную идею я подсовывал Боголюбскому, тем чаще получал в ответ "фигуру умолчания". Энтузиазмом по моим делам он не страдал вовсе.
-- Великий Князь - голова только своим подручным князьям да светлым. А уже подручным светлого... Так, месяц ясный по-над лесом. Хочешь знать кто у Варвары грудь отсёк - стань государем.
-- Хгр...
-- Ежели ты государь, то можешь ставить заставы. На всех путях. И твои люди всякого купчишку... сквозь пальцы пропускают. Ежели у торгаша ларчик, а там краса девичья нетленная, то... А вот ежели ты Великий Князь, то всей власти твоей - земли Киевские. В Путивле или в Вышгороде... твоя стража... гуляет по бережку где дозволили. А уж про Волынь или Галич - и говорить нечего.
Андрей зло смотрел в пол. Потом вскинул глаза на меня, собираясь, кажется, послать. Не то - "до не видать вовсе", не то поближе - на плаху. И остановился. Упёрся взором. В распахнутый гроб за моей спиной, в белое изувеченное тело юной девушки. Ничем, в нынешние беззаконные времена, не защищаемой. Наоборот, святостью, славой своей приманивающей татей да воров.
Дёргал меч, дёргал губами. В бессилии злобствования. Глубоко выдохнул, успокаиваясь, потряс головой, будто смаргивая с глаз пелену гнева. Обвёл взглядом Десятинную, все три престола, иконы, круги цветной мозаики на полу в центре, под которыми похоронены Владимир Креститель и жена его, царевна Анна.
Глядя на икону Богородицы у дальнего алтаря, в конце почти тридцатиметрового зала, перекрестился. Деловито потребовал:
-- Помогай, Господи. Смилуйся, Царица Небесная.
Повернулся ко мне и сухо скомандовал:
-- Быть посему. Делай.
Размер? У тебя, девочка - больше. И красивее. И обе. И - живые. Ты ж не мученица! И не святая.
Тут случай, когда размер значения не имеет. Важен - факт. Точнее: вера в него. И, по вере - оценка. В твоих грудях, девочка, великая сила: всё человечество такими вскормлено. Для всякого человека - изначально, ещё до осознания самого себя, место сокровенное. Тёплое, сытное, уютное, безопасное, родное. Радость.
Вот так, половинкой бюста умершей восемь с половиной веков назад левантийской девочки, точнее: её отсутствием, Святой Русью обретён был государь. И Русь этого не хотела, и Боголюбский кочевряжился. Но против женских грудей - разве ж сборешься? Пришлось общественно-политической тенденции... того, малость поподпрыгивать.
<p>
Конец сто двенадцатой части</p>
<p>
</p>