– Что делать будем? – спросил Белов.
– Ты старший, тебе и решать. Я только обеспечиваю операцию.
– Я же советуюсь с тобой, Евгений Иванович, ты же обстановку на своем участке лучше знаешь.
– Вот что я тебе скажу. Этот самый Кочан – мастер на все руки. Торгует книжками этими, папиросами рассыпными, билетами в кино. На моей территории несколько таких пацанов. Работают они на хозяина. Есть человек, который их всем этим снабжает. Мы пацанов задерживаем. Молчат. Видать, здорово он их запугал.
– Что ж ты, Евгений Иванович, раньше ими не занялся?
– Дорогой ты мой друг Белов, – Кузин встал, подошел к окну, отодвинул занавеску, – посмотри туда. Тишинка. У меня здесь столько всего, что до этих пацанов руки не доходят, а народу… Я сам третий. Так-то.
– Я думаю, мне с этим Кочаном повидаться нужно.
– Давай, он сегодня билетами торгует.
Они вышли на улицу. На город спустились мглистые сумерки. По Большой Грузинской проползали темные трамваи. В их глубине теплился синий свет маскировочных лампочек.
– Ты иди, Кочана этого сразу узнаешь по куртке хромовой желтой, – сказал Кузин.
В кинотеатре «Смена» в который уж раз шел американский фильм «Полярная звезда». На афише горящий краснозвездный самолет врезался в колонну фашистских танков. Сергей видел этот фильм в клубе управления. Он смотрел и смеялся. Американцы показывали некий колхоз «Полярная звезда» и судьбы колхозников в годы войны. Да, несколько странно представляли себе войну люди, отгороженные от нее океаном. Этот фильм можно было смотреть, полностью абстрагировавшись от происходящих событий.
В маленьком зале, где находились кассы, толкался народ. Сергей огляделся и увидел парня в желтой кожаной куртке, кепке-малокозырке, традиционных сапогах-прохорях с напущенными на них брюками. Нет, совсем не пацан был этот Кочан. Отечное лицо, злые рыскающие глаза, расчетливо-вороватые движения. Он только что продал два билета какому-то военному и теперь оглядывал зал, ища нового клиента.
Белов подошел к нему:
– Здорово, Кочан.
– Здорово, – буркнул парень. – Билеты нужны?
– Нет. – Сергей полез в карман и вынул пачку «Беломора», протянул Кочану. Тот взял, прикурил молча, внимательно разглядывая незнакомого человека.
– Ты кто такой? – спросил Кочан.
– А ты что, не видишь?
– Откуда?
– С Бахрушинки.
– Золотого знаешь?
– Его третьего дня «цветные» за квартиру повязали.
Сергей прекрасно знал Бахрушинку, так назывался целый квартал домов бывшего купца Бахрушина в Козицком переулке. Там, так уж сложилось исторически, жила шпана центра Москвы.
Белову не раз приходилось бывать в этих домах, в которых до революции и при нэпе размещались игорные притоны, жили сапожники и портные, за ночь перешивавшие краденые вещи. Дурная слава была у Бахрушинки, куда как дурная.
Но на Тишинке человек оттуда пользовался уважением.
– Значит, повязали Золотого? – задумчиво спросил Кочан.
– Слушай. – Белов говорил, не выпуская папиросы изо рта. – Мне Витек книжку показывал с песнями.
– Пять красненьких.
– По сто двадцать отдашь – десять штук куплю.
– Толкнуть хочешь? – улыбнулся Кочан.
– Есть пацаны, возьмут.
– По сто тридцать.
– Давай. – Белов полез за деньгами.
– У меня сейчас нет, приходи через час в Большой Кондратьевский.
– Где там?
– У седьмого дома.
– Давай. Я бы и папирос у тебя взял тоже, пачек десять.
– Могу и больше.
– Больше завтра, сейчас при себе денег мало.
– Я бы тебе папиросы по четыре червонца продал.
– Завтра, а сегодня возьму немного.
Кочан исчез, растворился в толпе, штурмующей кассу с табличкой: «На сегодня все билеты проданы».
У Белова в запасе был целый час. Он вышел на темную улицу. Метель прекратилась. На остановке ожидала трамвая толпа народу. Сугробы почти закрывали окна маленьких, вросших в землю деревянных домов.
Белов зашел в автомат и позвонил Кузину.
– Кочан назначил мне свидание в Большом Кондратьевском через час. Придет с товаром.
– Твое решение? – спросил Кузин.
– Я думаю, надо брать.
– Давай.
В типографии пахло керосином. Запах этот особенно резко ощущался в холодном воздухе наборного цеха. Линотиписты работали в шерстяных перчатках с обрезанными концами пальцев. Иногда они прерывали работу и клали руки на теплый кожух машины, отогревая их.