– Вы бывали у этого Славы?
– Да, несколько раз.
– Значит, адрес помните?
– Сивцев Вражек, дом три, квартира один.
Муравьев, сидевший в углу, встал и вышел в другую комнату.
– Вы часто встречались?
– По-разному. Олег много ездил в составе фронтовых бригад.
Вошел Муравьев, положил перед Даниловым бумажку. Иван Александрович прочитал:
«Гостев Олег Борисович в Москве не прописан. В кадрах Москонцерта не значится. В Сивцевом Вражке, 3, квартира 1, проживает Шумов Вячеслав Андреевич. Через час его доставят сюда».
Данилов прочитал еще раз, положил записку в папку.
– Кого из друзей Гостева вы знаете?
– Только Славу и телефонное знакомство с Соломоном Ильичом.
– Гостев приносил вам продукты?
Лена покраснела, помолчала, собираясь с мыслями, и ответила не очень уверенно:
– Приносил… Конфеты… Шоколад… Вино… Недавно несколько банок консервов. Он получает все это за концерты.
– Пусть так, пусть так. Да вы пейте чай, он, наверное, совсем остыл, – улыбнулся Данилов.
Он смотрел на эту славную девушку и думал о том, сколько раз она смотрела кинофильмы «Цирк», «Машенька», «Горячие денечки». Как ей хотелось стать такой же, как Любовь Орлова и Окуневская. Наверное, она ходила в самодеятельность.
– Кстати, Лена, вы участвовали в самодеятельности?
– Вы знаете, Иван Александрович, я даже училась в драмстудии театра.
– Это, кажется, на площади Журавлева?
– Да. Потом война, эвакуация. Мне предложили уехать, но я пошла на трудфронт. Сейчас работать надо.
– Это вы правы. Только если у вас талант, вы могли бы много пользы принести.
– У нас в типографии есть группа девчат, мы организовали концертную бригаду. В свободное время ездим по госпиталям, выступаем перед ранеными.
– Подождите, я вам горячего чая подолью. Лена, когда Гостев попросил вас принести шрифт?
– Месяц назад, до Нового года. Я не придала этому значения. Потом он опять завел этот разговор и сказал, какие именно литеры ему нужны.
– А для чего, он говорил?
– Сказал, что приехал Охлопков, организует новый театр. Особый фронтовой театр. Им надо напечатать программы, а литер некоторых нет.
– А печатная машина?
– Он сказал, что в театре есть «бостонка».
– Гостев обещал устроить вас в театр?
– Лена, вы должны нам помочь. Позвоните Соломону Ильичу и попросите Гостева встретить вас завтра, скажите, что все готово.
– Хорошо.
Ничего нет хуже, чем ждать да догонять. Люди делом занимаются, а здесь сиди карауль телефон да этого Соломона.
Никитин сидел на диване. На голове обручи наушников. Тоненький проводок шел к телефонному аппарату. Телефон висел в коридоре на стене.
Хозяин дома, Соломон Ильич Коган, оказался портным. Лет ему было под семьдесят, поэтому к приходу оперативников он отнесся философски.
– Я в вашем МУРе знал одного человека, он допрашивал меня еще при нэпе. Занятный был мужчина.
– А вы, папаша, – прищурившись, спросил Никитин, – и тогда с блатными дело имели?
– Я, молодой человек, имел дело со всякими. Я закройщик, а хорошо одетыми хотят быть все: и директора трестов, и актеры, и, как вы выражаетесь, блатные.
– У вас, папаша, нет правового самосознания.
– Чего нет, того нет, молодой человек. Зато есть руки.
– Я в Туле тоже одного рукастого знал, так ему тридцатку нарисовать – раз плюнуть.
– Каждый знает тех, кого знает, – таинственно и непонятно сказал хозяин и пошел в комнату кроить.
В квартире томились еще два оперативника и парень из отдела оперативной техники. Про Гостева хозяин сказал, что это очень милый человек, артист Москонцерта. Шил у него пальто, а потом попросил разрешения дать его телефон девушке Лене.
– У него кошмарная личная драма, – пояснил хозяин, – жена истеричка.
Соломон Ильич, что-то напевая, кроил. Оперативники томились, техник занялся делом, начал чинить электрический утюг, а Никитин рассматривал старые журналы мод.
До чего же хороши там были костюмчики. Брючки фокстрот, пиджаки с широкими плечами и спортивной кокеткой.
Надеть бы такой габардиновый светло-песочный костюм да пройтись по Туле. Смотрите, каким вернулся в родной город Колька Никитин.
Время шло. Телефон звонил редко. Хозяин говорил с племянницей, потом позвонила Лена и назначила Гостеву свидание утром у проходной. Долго Соломон Ильич говорил с каким-то капризным заказчиком.