Всегда действовавший по первому побуждению и очень растревоженный, Уильям Лидни тотчас решился отыскать Шада и опять его расспросить, Шад, может быть, умеет хранить тайну, но взгляд слишком хитрый или слово слишком резкое могут выдать его. Уильям Лидни не знал точно, по какой дороге должен он идти к хижине, в которой жила Грэнни Бин; он знал только, что эта хижина находится на опушке леса, и заключил, что, должно быть, в той стороне, где живет Уильфред Лестер. Он пошел довольно скоро, при звездном сиянии летнего вечера, пока не дошел до коттеджа Уильфреда.
— Мне кажется, я должен был идти мимо мисс Бордильон к тому повороту, который дальше, — рассуждал он сам с собой, остановившись. — Не спросите ли мне Лестера?
Отворив калитку, он вошел на маленькое крыльцо, где случилось нечто его удивившее. Дверь тихо отворилась и его схватила за руку высокая женщина и потащила по коридору. Это была Сэлли. Она крепко держала Лидни и говорила шепотом:
— Слава Богу, что вы еще не ушли! Не к чему сердиться и вырываться! Я носила вас на руках, когда вы были ребенком, мистер Уильфред, и знаю, что хорошо и что дурно. До меня дошли слухи, что лесничие будут караулить эту ночь и опять будет пролита кровь, если браконьеры покажутся. Вы не пойдете туда, сэр! Вы просто убиваете вашу жену, она уже начинает подозревать кое-что. Я сейчас поклялась, что вы в кухне курите трубку. Войдите, барин, и дайте мне запереть дверь, войдите.
— Моя добрая женщина, — воскликнул Лидни, когда высвободился и мог заговорить, — за кого вы меня принимаете? Я мистер Лидни. Дома ваш барин?
Сэлли прислонилась к стене и не говорила ни слова. Лидни повторил свой вопрос.
— Я просто дура и больше ничего! — закричала Сэлли, захохотав. — Я ждала одного знакомого и думала, что это он. Пожалуйста, извините меня, сэр. Нет, сэр, барин, должно быть, вышел. Я была наверху у моей больной барыни и не могу найти его в доме.
— Это все равно. Я только зашел спросить, как пройти к Гуди Бин. Все прямо?
— Да, сэр, прямо. Вам надо повернуть налево у того поля, которое разделяет лес, и вы дойдете туда через несколько минут. Маленький, низкий коттедж, закрытый деревьями, стоит один. Сэр, — прибавила она шутливым тоном, — я прошу прощения в моей ошибке, и надеюсь, что вы не будете ни думать, ни говорить о ней.
— Не буду, — отвечал Лидни, смеясь. — Поклонитесь от меня вашему барину.
Смех был приятный, тон веселый, но неприятное, хотя неумышленное признание этой женщины обдало холодом сердце Лидни. Эти слова казались подтверждением неприятных слухов, ходивших по Дэншельду.
Через несколько минут дошел он до низкого здания, полукоттеджа и полухижины, на краю леса. Здание это было заперто, и Лидни мог бы подумать, что его обитатели, Грэнни и Шад, легли спать, если бы не шум, слышавшийся внутри. То раздавался пронзительный и бешеный голос старухи, то голос Шада, еще пронзительнее. Лидни постучался сначала в дверь, потом в ставни, но мало было надежды быть услышанным, пока продолжался этот шум.
— Негодный чертенок! — говорила старуха с такой бранью, что, наверно, читатель не захочет слышать повторение. — Воровать с трудом накопленные деньги твоей бабушки! Ты попадешь на виселицу, непременно попадешь.
— Это не ваши деньги, — возражал Шад с такой же приправою брани, — это новый джентльмен дал мне вчера за то, что я рассказал ему о шкатулке, я, пожалуй, присягну. Ну, отдай!
— Негодный лгун! Даст тебе какой-нибудь джентльмен целые серебряные шесть пенсов! Пойдешь ли ты? Тебе следовало быть в карауле уже полчаса тому назад.
— Не пойду я в караул. Не тронусь с места, пока не получу мои деньги. Я сберегу их до тех пор, пока получу еще два пенса, и тогда куплю серого кролика у Неда.
Началась новая драка, послышались удары и крики, и наконец крик торжества Шада, провозгласивший его победу. Лидни громко стукнул в ставень.
Наступила совершенная тишина; очевидно, ссорившиеся услыхали этот стук и испугались. Послышались внутри какие-то тихие движения, и Лидни показалось, что он услыхал стук запертой двери. Он опять постучался. В окно справа высунулась женская голова. В коттедже были две комнаты, обе на нижнем этаже и в каждой по одному окну. Красное, морщинистое лицо в разорванном чепчике, вероятно, результат недавней драки, осматривалось из окна во все стороны.
— Что вы здесь убивали кого-нибудь? — спросил Лидни.
— Я громко читала молитвы, если это называется убийством, — сказала старуха. — Что вам нужно?