— Непременно.
— Хорошо. Хотите ли вы также освободить моего сына из тюрьмы?
— Да, я думаю, что могу это сделать с условием, что он сообщит мне одному о своем присутствии в прошлую ночь с этими людьми в доме мистера Лестера.
Лорд Дэн гордо поднял голову.
— Я не знаю ничего об этом, но мне известно, что Уильям самого доброго и благородного характера. Все свободное время он тратит на то, чтобы присматривать за обиженным сыном мистера Лестера, стараясь удерживать его от бед, бедняжку, и наверно он ходил за ним в прошлую ночь. Я дам вам записку к нему, скажу, чтобы он доверился вам. Он может это сделать? — спросил лорд Дэн. — Я говорю о несчастном молодом Лестере.
— Не думаю. Я буду слушать, как друг, а не как сыщик. Может быть, мне лучше пойти туда тотчас, а пока я подумаю о другом деле, по которому сообщу вашему сиятельству мой совет, когда вернусь назад.
Между тем Уильям Лидни — если мы еще можем называть его так — сидел и ждал в полиции, в комнате арестантов. Не желая тревожить отца известиями о своем заточении, он то и дело посылал послов за Эпперли. Внезапно отворившаяся дверь подала ему надежду, что стряпчий, наконец, приехал, но это оказался только банкир лорда Дэна, Блэр.
— Я принес вам записку от лорда Дэна, — начал Блэр, сунув ему в руку сложенную бумагу.
Уильям посмотрел на записку, а потом на своего посетителя.
— От кого, вы сказали?
— От настоящего лорда Дэна, — было ответом, данным тихим тоном, — и, кажется, я теперь имею честь говорить с будущим лордом. Ваш отец в этой записке велит вам довериться мне — он доверился. Может быть, я смогу вас освободить.
— Но какое вам до этого дело? — воскликнул арестант. — Вы друг… того, кто живет в замке, его банкир.
— Вы проживали в Дэншельде под чужим именем, мистер Дэн, и я также. Я не банкир лорда Дэна, почему это предположили, я не знаю. Я один из главных полицейских сыщиков. Отец ваш призвал меня помочь ему, и я готов это сделать. Прежде всего скажите мне, зачем вы со своими товарищами были вчера в доме Лестера?
— Я объяснить не могу, я не могу ничего сказать об этом, — поспешно ответил Лидни.
— Вы не были с ними заодно?
— Я? — возразил Уильям Дэн так надменно, как только когда-либо говорил Дэн. — Вы, кажется, знаете теперь мое звание; уверяю вас, что я не забываю его и никогда не обесславлю.
— Скажете мне, по каким причинам вы не доверяете мне?
— Это потому, что я не могу сказать правды, не компрометируя других.
— Именно, вы говорите о молодом Лестере, мистер Дэн. Но теперь я даю вам обещание, что все, что бы вы ни сказали, не сделает ему вреда. Я не мог оставаться в Дэншельде, не прислушиваясь к слухам, это моя обязанность, и я знаю и подозреваю почти столько же об этом заблуждающемся молодом человеке, сколько вы можете сказать. Мне кажется, что он был главным действующим лицом прошлой ночи, а не вы. Но каким образом он мог забыться до такой степени, чтобы отправиться красть серебро своего отца, это удивляет меня.
Уильям Дэн видел, что лучше всего рассказать всю правду опытному человеку, находившемуся перед ним. Он так и сделал. Бедный, сбившийся с толку Уильфред Лестер, хотя о нем судили гораздо хуже, чем он заслуживал, как горячо доказывал его друг, ворвался в дом отца не за серебром, а за своим собственным документом. О нападении же стало известно именно потому, что он защищал серебро. Словом, Уильям Дэн рассказал все.
— Эти обстоятельства следовало бы сообщить сквайру Лестеру, — заметил Блэр. — Он ради сына не должен продолжать этого дела.
— А мне кажется, что сквайр Лестер будет считать это более основательной причиной, чтобы продолжать, — прозвучало в ответ. — Он очень настроен против сына. Нет, я скорее останусь здесь, чем выдам Уильфреда Лестера. Он спас жизнь мою и моего отца.
— Ваш арест, кажется, совершенно вас не тревожит, — заметил Блэр, смотря на спокойное и красивое лицо молодого человека.
— Человек с спокойной совестью не должен тревожиться ни при каких обстоятельствах. Что касается обвинений, то мне стоит только указать на «Отдых Моряков» и сказать: «Там настоящий лорд Дэн, приехавший домой предъявить свои права, а я его сын», Дэншельд сейчас же снимет это обвинение.
— Я думаю, что сам могу его снять, по крайней мере относительно вашего ареста, — возразил Блэр. — Пойдемте со мною.
Он повел его в переднюю комнату, где писал Бент. Он поспешно вскочил, увидев, что его арестант выходит. Это правда, что молодой Лидни был у него в милости, но не до такой степени, чтобы он стал открыто показывать свое расположение теперь, когда он был арестован.