Гауторн отступил за своим прилавком, чувствуя, что он сам чуть ли не мертв.
— Мичель прибежал в караульню бегом, как паровоз, это расстроило его сердце или что еще, но с ним сделался припадок, и он не говорил ни слова больше часа. Последствием было то, что ни одна душа не узнала этого вовремя, и прилив унес тело в море. Такие больные люди, как Мичель, негодны ни к чему.
— Кто же на него напал? Кто сбросил его? — спросил трактирщик, когда возвратил употребление языка.
— Есть, о чем спрашивать? Слуга его Рэвенсберд.
Опять трактирщик отступил за прилавком, и медная ложка, которую он держал в руке, упала с шумом на пол.
— Рэвенсберд! Рэвенсберд, говорите вы? Да ведь он здесь со вчерашнего дня! Я не мог бы ночевать в одном доме с ним, если бы знал это.
— Это сделал Рэвенсберд. Недолго мешкал он, чтобы привести в исполнение свои угрозы мщения. Всего любопытнее то, как ему удалось привлечь капитана Дэна на утесы, к самому краю… Некоторые говорят…
В эту минуту говоривший был прерван, что заставило его, как он выражался после, вылезть из кожи от испуга. Над высокими деревянными ширмами, отчасти перегораживавшими буфет, появилась голова Рэвенсберда, который преспокойно сидел там все время.
— Вас зовут Деббер, кажется? — сказал он, смотря с негодованием на таможенного.
Деббер, как говорится, стал в тупик. Он молчал, так сконфузившись, что не мог отвечать.
— Как вы смеете клеветать на меня? — спросил Рэвенсберд. — По какому праву обвиняете вы меня в убийстве?
— Если это неправда, мистер Рэвенсберд, и вы невинны, я прошу у вас прощения, — заговорил таможенный, собравшись с духом и выпутываясь из беды, как мог. — Если бы я не сказал Гауторну, сказал бы первый после меня, удивительно то, как он не слыхал этого вчера. Если бы это касалось вас, вы первый говорили бы об этом. Я говорил не со злым умыслом.
— Я, кажется, понял, что Мичель уверяет, что я столкнул капитана Дэна с утеса? Что, он видел, как я это сделал?
Мичель это говорит.
— Он вам сказал это?
— Нет, не мне. Я не видел его с тех пор. Симз говорил мне это, он был в караульне, когда Мичель прибежал.
— Это правда, что капитан Дэн умер? — продолжал Рэвенсберд после некоторого молчания.
— Правда, и прилив унес тело в море. Теперь приготовляют багры. Говорят, лорд Дэн почти всю ночь держал полицейских в замке. Но я должен идти, а то на меня донесут. Мне пора.
Он повернулся с последней фразой и торопливо вышел, рад радешенек быть подальше от желтого лица и суровых глаз Рэвенсберда. Тот вышел из-за ширм и подошел к трактирщику.
— Что вы знаете об этом, Гауторн?
— Если вы сидели за ширмами, мистер Рэвенсберд, вы должны знать столько же, как и я, — отвечал трактирщик, вовсе не уверенный в том, что Рэвенсберд не нападет на него самого. — Я не слыхал ни слова об этом до прихода Деббера. Вы меня испугали, высунув голову таким образом. Я думал, вы в постели.
— Я уже с полчаса пришел вниз. Что вы думаете об этом рассказе?
— Я не знаю, что мне думать. Кто захотел бы сделать вред капитану Дэну? У него не было врагов, он был другом для нас всех. Ссора с вами совсем не была в его характере.
— Совсем не походила на его обыкновенный характер. Он вышел из себя — и я также. Где шляпа? Кажется, наверху. Я пойду удостовериться в справедливости этого известия.
Он пошел из буфета в свою комнату и почти в это же время пришел полицейский сержант. Он спокойно осмотрелся вокруг и кивнул головою трактирщику.
— Здравствуйте, Гауторн. Кажется, у вас живет мистер Рэвенсберд. Он уже встал?
— Он сейчас был здесь, в буфете, мистер Бент. Он пошел в свою комнату за шляпой. Он хочет пойти узнать подробности несчастья, случившегося с капитаном Дэном. Деббер был здесь и рассказал. Право, вы свалили бы меня с ног выстрелом из незаряженного ружья.
Сержант вышел в переднюю и прислонился к стене. С этого места он мог видеть и парадную и заднюю дверь.
— Прекрасное утро, мистер Рэвенсберд, — сказал он, когда тот вышел.
— Очень. Я этим пользуюсь и иду.
— Позвольте. Мне надо сказать вам несколько слов.
— Не теперь, — отвечал Рэвенсберд нетерпеливым тоном.
— Именно теперь, — возразил сержант, положив руку на плечо Рэвенсберда. — Не сопротивляйтесь. Я должен вас арестовать.
Рэвенсберд обернул свое желтое лицо к сержанту, и глаза его сверкнули гневом.
— По какому праву? Что вы хотите сказать?
— Не будьте безрассудны, Рэвенсберд. Покоритесь этому спокойно. Вы мой пленник, и сопротивление не сделает вам пользы.