А время было тревожное. Дня не проходило без нарушений границы. То ломилась через рубеж какая-то нечисть с оружием, то летали над головами самолеты с черными крестами. Застава располагалась в бревенчатых зданиях бывшей лесной школы. С трех сторон к ней подступал лес и только с правого, открытого фланга в 500 — 700 метрах проходило шоссе на Таураге. Примерно за две недели до начала войны были приняты дополнительные меры по обороне заставы, отрыли окопы полного профиля, в лесу устроили завалы, а на правом фланге вкопали противотанковые надолбы из сосновых бревен.
В ночь на 22 июня на заставе прозвучал сигнал боевой тревоги. Лейтенант Богун сообщил перед строем, что в ближайшие часы возможно нападение фашистов. Приказ — немедленно занять круговую оборону и, если начнется бой, стоять насмерть, но до подхода регулярных частей не пропустить противника в глубь нашей территории.
Рассвет пограничники встретили в окопах. Ровно в 4.00 по заставе дважды выстрелили из орудия. Мгновенно все пришло в движение. В сплошной гул слились рев моторов, выстрелы, лязг танковых гусениц. По шоссе ринулись танкетки и мотоциклы. Это пошла немецкая разведка. За ней плотными колоннами двинулась мотопехота. Несмотря на значительное расстояние, пограничники ударили по шоссе из станковых пулеметов. В кювет полетели первые подбитые мотоциклы. А между тем из леса по всей ширине фронта против заставы выдвинулись цепи пехоты. Фашисты шли, не пригибаясь, как на учениях, с автоматами, в касках, с закатанными выше локтя рукавами мундиров. По окопам передали команду Богуна: «Не стрелять! Подпустить ближе!» И вот, когда цепи подошли метров на сто, раздалось: «Огонь!» Несколько раз подымались в атаку немцы и всякий раз, оставляя убитых и раненых, откатывались в лес под плотным ружейно-пулеметным огнем пограничников.
От шоссе к надолбам подошли три немецких танка, открыли огонь из пушек и пулеметов. По команде Богуна к танкам, заходя с тыла, поползли со связками гранат трое пограничников. Среди них был общий любимец заставы, самый молодой боец Ваня Клочков. Пограничники скрылись в некошеной траве, через некоторое время раздались взрывы. Два танка вспыхнули факелами, а третий, окутанный черным дымом, стал уползать. Пограничники не вернулись, остался лежать у надолбов и Ваня Клочков.
Застава все время находилась под огнем орудий и минометов. Уже были потери, убитые и раненые. Одним из первых на левом фланге погиб политрук Левин. А тут налетели два самолета, стали поливать из пулеметов и бомбить. В атаку опять поднялась немецкая пехота. У пограничников кончались патроны, и горел дом, в подвале которого хранились боеприпасы. Богун послал за ними Рослякова и еще двоих бойцов. В дыму, сквозь пламя им удалось вытащить несколько ящиков с патронами и гранатами. Они катались по земле, гася горящие гимнастерки, и едва успели спрыгнуть в окоп, как погреб с боеприпасами взлетел на воздух.
Далее в своем письме Росляков пишет:
«Несмотря на наш огонь, неся потери, немцы спиливали деревья, делая в лесу проходы для танков. Прямо на окопы двинулись две бронированные громады с открытыми люками, из которых нас стали забрасывать гранатами. И тут я увидел такое, о чем не забуду до конца своих дней. На правом фланге немецкие танки прорвались к нам в тыл, к горящим зданиям заставы. Вытащили жену Богуна с ребенком, повели, подталкивая автоматами. Ребенок был, по-видимому, ранен, на белой рубашонке ярко алело пятно. Богун стоял от меня в окопе метрах в двадцати, стоял с пистолетом. Он все это видел, и лицо его, залитое кровью, было страшным... Раздался взрыв. Меня засыпало землей. Сколько пролежал без сознания, не знаю. Только, когда очнулся, все было тихо. На опушке у леса кто-то стонал, вдали невнятно слышалась немецкая речь. Я был сильно контужен, все внутри выворачивало, да еще пуля попала в ногу, к счастью, кость не задело. Мне удалось уползти в лес. Я отлежался и двинулся на восток. С тех пор за все эти годы я никого с четвертой заставы не встречал, ни живых, ни мертвых, пока не увидел в журнале фотографию Богуна и Паши»[2].
...Так вот они какие, Антон и Антонина!
Эта фотокарточка[3], которая была сделана вскоре после их свадьбы, хранилась у родной сестры Богуна — Марии Антоновны Горбачевой. Вместе с другой сестрой, Евдокией, она живет на Кировоградщине, в селе Протопоповка Александрийского района. В этом селе в августе 1912 года родился Антон, а в гражданскую войну трое крестьянских ребятишек в возрасте от семи до десяти лет остались круглыми сиротами. Но изменился мир вокруг села в приднепровских степях, и Советская власть, представшая в нетопленой хате перед братом и сестрами в облике председателя сельрады, не дала погибнуть, накормила, обогрела. Жили трудно, но жили. Антон окончил семилетку и в 1929 году навсегда ушел из села.
2
Из донесения командования Таурагского погранотряда о боевых действиях в первый день войны: «...Линейные заставы также в 4.00 были подвергнуты артиллерийскому и пулеметному обстрелу с германской стороны, а пехота противника пошла на окружение застав. Заставы в это время находились в окопах и приняли бой, оказывая упорное сопротивление». Сборник документов «Пограничные войска в годы Великой Отечественной войны», стр. 132.