Шармай, возглавлявший опергруппу, знал, что в этой местности привал можно сделать только в урочище Саркаска, где в двадцати километрах друг от друга находились два колодца. Интуиция подсказывала, что вероятнее всего именно там можно застать непрошеных гостей. В надвигавшихся сумерках чекисты стали прочесывать степь. У первого же колодца они обнаружили свежеотрытые пулеметные ячейки, а когда, растянувшись редкой цепью, подъезжали осторожно ко второму, навстречу ударили плотные очереди из автоматов.
Наступившая темнота оборвала перестрелку. Опергруппа еще долго кружила по окрестности, тщетно пытаясь снова вызвать на себя огонь и нащупать след ускользнувшей банды. Только к рассвету добрался Шармай до фермы. Его ожидало неприятное известие. В эту ночь бандиты, которыми верховодил мнимый капитан, ограбили ферму, забрали лошадь, различные продукты. Угрожая оружием, они увели с собой Байжана Атагузиева.
Устроив на ферме засаду, Шармай с частью своих людей немедленно отправился в погоню. Четкие следы вели вверх по течению Эмбы. На пределе сил, погоняя усталых коней, чекисты стремились сблизиться с бандой. Внезапно разразился ливень. Солончаки мгновенно превратились в непролазные болота, следы были начисто смыты.
Шармай едва не впал в отчаяние. Он не знал, что на ферму, где так предусмотрительно была оставлена засада, явились двое в красноармейских гимнастерках. Увидев наведенные дула винтовок, бросили автоматы, подняли руки.
— Братцы! — закричал с надрывом один из них. — Не надо!.. Мы же с повинной...
Эти двое, Бастаубаев и Калиев, заявили, что входят в особый диверсионно-террористический отряд, состоящий из четырнадцати человек. Отряд доставлен в Прикаспийскую степь двумя рейсами специального самолета, вооружен автоматами, гранатами и пулеметами. Часть снаряжения закопана на базе в урочище Саркаска. На вопрос: кто командует отрядом? — последовал ответ:
— Обер-лейтенант немецкой армии Алихан Агаев!
Чекистам тогда, на ферме, было недосуг выспрашивать подробности. Надо продолжать преследование банды, перекрыть пути возможного выхода на Ташкентскую железнодорожную магистраль, отыскать базу в Саркаска, установить там засаду.
Пока они занимаются этими срочными делами, вернемся несколько назад и попытаемся осветить отдельные, весьма колоритные детали биографии агента гитлеровской секретной службы Алихана Агаева, по кличке Иранов. Заметим, что рассказ этот будет основан не только на протоколах допросов схваченных диверсантов, но и на записях дневника самого Агаева, который оказался в распоряжении советской контрразведки.
В ноябре 1941 года в боях на ближних подступах к Москве на сторону немцев перебежал командир кавалерийского взвода Агаев. (В действительности он носил иную фамилию, но для удобства изложения будем придерживаться имени, под которым этот предатель был известен в кругу нацистских шпионов и диверсантов.)
Перебежчика, минуя прифронтовые лагеря для военнопленных, направили в южногерманский город Пассау. Отсюда Агаев обращается с письмами к верховному командованию вермахта, клятвенно уверяя в преданности «великому фюреру германского народа» и предлагая свои услуги в качестве вербовщика наемников для фашистской армии. Вот строки из дневника: «Находясь в Пассау, 17 февраля впервые написал письмо в Берлин, где выдвинул вопрос об организации отряда казахских джигитов и взятии этого вопроса в свои руки».
Письма долго остаются без ответа. Но в мае 1942 года Агаева неожиданно везут в Берлин. Его принимает узкогрудый немецкий полковник с мелкими невыразительными чертами лица. Они еще не раз будут встречаться, но, аккуратно занося в дневник свои впечатления об этих встречах, Агаев ни разу не назовет фамилию полковника. Он будет фигурировать в его записях как «шеф», «маленький полковник», «представитель верховного командования».
Кто же был сей загадочный офицер? Не так уж сложно ответить на этот вопрос, если вспомнить, что именно весной 1942 года в генштабе вермахта произошли некоторые изменения и в кресле начальника отдела «Иностранные армии Востока» оказался Рейнгард Гелен, произведенный авансом в счет его будущих заслуг в чин полковника.
Как известно, первым наставником Гелена на новом поприще был шеф абвера адмирал Канарис. Гелен оказался из числа тех способных и чрезмерно честолюбивых учеников, которые стремятся заткнуть за пояс своих учителей. Лукавому сухопутному адмиралу, пожалуй, и в голову не могло прийти, что невзрачный полковник, сын почтенного бюргера из Бреслау, мечтавший в юности о скромной карьере профессора физики, далеко оставит его позади в размахе подрывной работы, в применении ее самых изощренных и коварных методов.