На первых порах Канарис довольно энергично помог вновь испеченному разведчику. Он предложил Гелену взять под непосредственное руководство большую часть восточного отдела абвера и одновременно рекомендовал молодому коллеге поручить разведывательным отделам соединений вермахта ведение агентурной разведки. На Гелена стал работать мощный штаб связи «Валли», располагавшийся в Восточной Пруссии, вблизи от ставки Гитлера. Под шифром «Валли» маскировалось центральное оперативное управление абвера на Восточном фронте.
Рейнгарду Гелену новая служба пришлась по душе. Обладая аналитическим складом ума, он быстро разобрался в хитросплетениях агентурных сетей и внес в работу отдела скрупулезную педантичность и элементы новизны, которых так не хватало его предшественнику, лишенному воображения полковнику Кинцелю. Под руководством Гелена отдел генштаба «Иностранные армии Востока» превратился в шпионско-диверсионный спрут, протянувший щупальца далеко за передовые линии фронта. Свои действия Гелен не забывал согласовывать с главным управлением имперской безопасности Гиммлера, где он пользовался исключительным доверием.
С тех времен сохранилась фотография, запечатлевшая Гелена в кругу подручных на территории одного из лагерей для военнопленных. Сюда он частенько наведывался не только в поисках материала для агентурной вербовки. В 1963 году в ГДР были опубликованы документы фашистского министерства иностранных дел. Из документов явствовало, что Гелен и его заместитель майор Вирт входили в состав особого штаба СД, который занимался допросами и организацией расстрелов советских военнопленных.
Касаясь этого периода деятельности начальника отдела «Иностранные армии Востока», известный немецкий публицист Юлиус Мадер пишет: «Гелен и его подручные собрали вокруг себя ренегатов, изменников родины и белогвардейцев. Для германской армии Гелен набрал немало уголовников, выпущенных нацистами из тюрем, расположенных на территории временно оккупированных стран. Он завербовал предателя Власова, ставшего агентом германской тайной службы. Из отбросов человеческого общества Гелен сформировал фашистские части не немецкой национальности и создал для их подготовки специальные учебные лагеря».
Вероятно, теперь в достаточной степени ясно, с кем встречался в Берлине Агаев, ибо после доверительных бесед с «маленьким» полковником он и появился в одном из таких специальных учебных пунктов в Луккенвальде.
Но перед этим Агаев побывал в лагерях для военнопленных. Посулами, шантажом и угрозами ему удалось сколотить группу, которая вначале входила в состав «Туркестанского легиона». К ней в качестве «политического руководителя» был приставлен зондерфюрер Граве, хромой, лет пятидесяти немец, поседевший на службе в секретных органах рейха. Занимаясь обучением своих людей, Агаев в то же время затевал интриги против президента «Туркестанского комитета», матерого фашистского агента Вали Каюм-хана, именовавшего себя «фюрером Средней Азии». Агаев считал, что этот «фюрер», опасаясь конкуренции, затирает его и не дает хода в легионе. После очередной поездки в Берлин Агаев добился от своего шефа особого задания. Он отобрал вместе с Граве пятнадцать наиболее подходящих легионеров и перебрался из Луккенвальда в Полтаву.
В период оккупации в Полтаве на Кирпичной улице, 1, располагалась в здании бывшего женского монастыря немецкая строительная организация «Баум-колонна». Под этой вывеской маскировалась агентурная школа разведцентра «Орион», существовавшего при штабе южной армейской группировки вермахта на Восточном фронте. До декабря 1942 года банда Агаева усиленными темпами проходила полный курс шпионских наук. Занятия по радиоделу, диверсионно-разведывательной тактике и прыжкам с парашютом проводились под бдительным присмотром зондерфюрера Граве и обер-лейтенанта Гамке, личного офицера связи все того же «таинственного» полковника.
Неожиданно был назначен день заброски в советский тыл. И так же неожиданно отменен. Рядовые диверсанты терялись в догадках. На их робкие вопросы Агаев хмуро отвечал:
— Нелетная погода...
Случайно они подслушали разговор между Граве и Агаевым.
— Ты знал Бакита Байжанова? — спросил зондерфюрер, свободно говоривший по-русски.
— Знал. А что?
Граве молча поднялся из-за стола и отогнал от дверей кабинета не в меру любопытных диверсантов. Между тем они тоже знали Бакита Байжанова, бывшего пограничника, у которого гитлеровцы выбили из рук винтовку с расстрелянным магазином в первый день войны. Но они не знали, что с той самой минуты, как очутился Байжанов в лагере за колючей проволокой, он страстно мечтал вырваться из фашистской неволи. Пути из плена были разные. Он избрал, пожалуй, самый трудный и рискованный.