Они растерянно застыли, затерялись в лабиринте паники. Объясняться было некогда.
– За мной!
Я повернулась к обломкам досок и полезла вверх.
Стопы и ладони в скользкой грязи предательски срывались даже с самых надежных опор. Местами мне приходилось повисать на кончиках пальцев. Дважды доски с яростным скрипом обламывались, и я еле успевала перехватиться. Опуская взгляд, я видела лезущую следом девушку – ту, что чуть не утонула. Глаза как блюдца, на шее и на спине вздулись жилы. Едва ли ей за всю жизнь приходилось карабкаться куда-то без лесенки, но страх придает сил, а оторвавшиеся под моими ногами доски облегчали путь тем, кто следовал за мной.
– Уже недалеко! – крикнула я.
Женщина встретила мой взгляд, кивнула и полезла дальше.
Мы почти выбрались. Нет, здесь нужно другое местоимение.
Я выбралась, и девушка, и карабкавшийся за ней мужчина. Пока они лезли вверх, двое других – тот, что ложился в грязь, и Бин – лупили палками подползающих крокодилов. Долго они бы не продержались, но этого и не требовалось. Им только и нужно было выиграть время для товарищей, а потом женщина полезла вверх, а мужчина с обломками досок в каждой руке остался отбиваться от хищников. Крокодилы немного попятились, и тогда он, швырнув слабосильное оружие им в рыла, развернулся и тоже стал подниматься.
Я смотрела с перил, еще тяжело дыша от усилия.
– Что ж… – Эла обняла меня за плечи. – Для служительницы Ананшаэля ты сегодня сделала весьма своеобразный выбор.
Я только помотала головой, не находя объяснений.
Крокодилы внизу скрежетали зубами и взбивали хвостами воду.
– Давай, Во! – проревел мужчина рядом со мной, склоняясь к своим. – Еще чуть-чуть! Бин, не останавливайся!
Бин была уже рядом, рукой подать. Она и протянула руку, но тут оторвалась доска, за которую она цеплялась. Она еще зависла на миг, будто на невидимом канате, а потом запрокинулась назад, упала с протяжным воплем. Приземлилась неудачно: застрявшая в грязи нога вывернулась не в ту сторону. Крокодилы, словно одним движением в групповом танце, обратились к ней.
– Дорогу миллионоперстому богу, – пробормотала Эла.
Второй, Во, обернулся. Я успела заметить мелькнувший на его лице ужас.
– Вставай, Бин, – взмолился он. – Поднимайся!
И, увидев, что ей не встать, прыгнул сам.
– Неблагоразумно, – заметила Эла.
– Пока пялимся на эту бестолковщину, в Домбанг не доберемся, – крякнул Коссал.
– С каких пор труды нашего бога стали «бестолковщиной»? – спросила, обернувшись к нему, Эла.
– Наш бог трудится повсюду и беспрерывно, – ответил Коссал. – Будешь задерживаться у каждой умершей в полете мошки? Останавливаться всякий раз, когда сеть вытаскивает из воды пару рыбин?
– Не занудствуй. – Эла пихнула его локтем в грудь. – Это по меньшей мере поучительно.
– Мне ни к чему учиться умирать в зубах ящерицы-переростка.
– Не для тебя, старого козла, а для Пирр.
Эла кивнула на длинноволосого, который умудрился найти опору в глубокой коварной трясине.
– Вот это, – улыбнулась она, – и есть любовь.
– Это глупость, – буркнул Коссал.
– Иногда их разделяет слишком тонкая грань, – пожала плечами Эла.
Пусть грань и была тонкой, живописцы и скульпторы веками умудрялись смотреть на нее лишь с одной стороны. Художники передавали образ любви деликатно – через пухлые губы, смятые постели, изгибы нагих бедер. Крокодилы у них определенно встречались реже. И воплей было куда меньше.
– Ты бы сразился с крокодилом, чтобы меня спасти? – снова толкнула Коссала Эла.
– Ты жрица Ананшаэля, – бросил Коссал. – Полагаю, приняла бы зверя с распростертыми объятиями.
– А он что-то не спешит, – отметила Эла.
Во тоже приземлился неудачно. Сам он не пострадал, но потерял доски, которыми отгонял животных. Два крокодила уже подбирались к раненой девушке. Безоружный Во, обжигая глотку воинственным криком, прыгнул на них. Не знаю, как он очутился на спине ящера, как избежал огромной жадной пасти. Зверь забился, в пену взбил воду, но мужчина держался, обхватив его за шею и прижимаясь лицом к блестящей мокрой шкуре.
– С ними так и сражаются, – сказала я. – Заходят сзади, взбираются на спину. Одной рукой за шею, другой ножом…
– У этого ножа нет, – напомнила Эла.
Бин сумела вырваться из трясины, подтянулась на берег протоки, подальше от свирепствующих хищников, но и от мостков тоже. Ее спутники, стоявшие со мной рядом, заорали.
– Нож я ему дам. – Я вытянула один из висевших на бедре.
– Даром пропадет, – проворчал Коссал.
– У меня еще много.
Клинок с влажным хлюпаньем вошел в грязь острием вниз, прямо под руку сцепившемуся с крокодилом мужчине. Тот, увлеченный схваткой, не заметил. Сталь блестела на полуденном солнце, но он крепко жмурил глаза. Ослепшая от ужаса Бин сорвалась в воду. Никто-никто не увидел моего броска. Все смотрели на сражение под мостом.