– Пирр! – радостно окликнула она, помахала рукой и знаком попросила полуобнаженного прислужника принести второй бокал.
Наливая мне, она с откровенным восхищением любовалась его лепными мускулами, а потом сунула парню серебряную монету. Он, дивясь такой щедрости, поднял бровь и благодарно кивнул. Эла, склонив голову к плечу, улыбнулась.
– На эти деньги могла бы купить еще бутылку, – заметила я, когда подавальщик отошел.
Эла весело рассмеялась:
– Мне не бутылка нужна. – Она оттопырила губы, отхлебнула вина и добавила: – Не только бутылка. Как прошла ночь? Я послушала, о чем говорят здесь, на площадке…
Нагнувшись поближе ко мне, она промурлыкала:
– Ты нашалила?
Я приказала себе сидеть как обычно, не коситься через плечо.
– Какая таинственность! – улыбнулась Эла шире прежнего. – Расскажешь?
– Немножко разрисовала… – отозвалась я, понизив голос.
– Скучную преамбулу с разжиганием мятежа можешь пропустить, – нетерпеливо отмахнулась она.
– И одиннадцать трупов посреди городской площади тебе не интересны? – удивилась я.
– Люди, Пирр, только и делают, что умирают. Мертвецов я на всю жизнь навидалась. Перейдем к чему получше.
– К чему получше?
– К восхитительному мужчине, – блестя карими глазами, пояснила она, – ради чьей благосклонности ты… разукрасила весь город.
Я с присвистом вдохнула сквозь зубы. Все посетители шептались друг с другом, и каждый настороженно поглядывал на соседей.
«Мы ничем не выделяемся», – уверила я себя, хотя это было не совсем так: из всех присутствующих одна Эла выглядела совершенно спокойной.
Облокотившись на столик, она водила пальцем по краю бокала и разглядывала меня. И конечно, из всех присутствующих одна я провела ночь, осуществляя пророчество по всему, поцелуй его Кент, городу.
– Ты его видела? – прищурившись, спросила Эла.
– Видела, – признала я, не зная, что добавить.
– Пирр, – нарушила молчание Эла. – Мне случалось отдавать богу женщин, зливших меня куда меньше, чем ты сейчас.
Она опрокинула кувшин над моим стаканом, нетерпеливо встряхнула и подождала, пока я выпью остатки вина.
– Ты с ним говорила?
Я мотнула головой.
– Он тебя видел?
– Нет.
– С каждой минутой все скучнее, – нахмурилась Эла. – Придется тебе порадовать меня другим рассказом.
– Каким другим? – опешила я.
– О вашем знакомстве.
– Уверена, что там есть о чем рассказывать? – спросила я, отведя взгляд на узкую протоку.
– О, милая моя, всегда есть о чем рассказать!
Впервые я увидела Рука Лан Лака в девятнадцать лет. Случилось это в Сиа, в Затопленном квартале старого города в сотнях миль от Домбанга. Я не его искала в тот вечер, да и никого не искала. Свою комнатушку на берегу озера я покинула ради музыки. К тому времени я прожила в Сиа почти восемь месяцев, и, хотя музыка в этом городе, как в любом другом, встречалась (в портовых тавернах распевали, взгромоздившись на бочки, грубыми мужскими голосами; за открытыми окнами изящных особняков изысканные трио исполняли мелодии, ради которых я задерживалась посреди улицы), мне недоставало музыки Рашшамбара.
Приверженцев Ананшаэля петь учат прежде, чем держать лук или клинок. Десятилетние ребятишки, швыряющие камушки в пустоту с обрыва, лучше мастеров-бардов разбираются в полифоническом исполнении. В Сиа мне нравилось. Нравились пряные кушанья и рассветы над озером, но по рашшамбарской музыке я скучала, и, узнав, что «Певцы госпожи Аслим» – легендарный хор, щедро оплачиваемый старухой, – будут выступать за пределами ее недоступного жилища, я, конечно, собралась послушать. А уж когда объявили, что в программе «Гимн Забытых» Антрима, никто бы меня не удержал.
Так я думала, пока не столкнулась с Руком.
К старому храму в Затопленном квартале я пришла заранее. Вход на концерт был свободным – госпожа Аслим внесла свой вклад в празднование восьмисотлетней годовщины Сиа. Я думала, что в каменный зал будет не протолкнуться, но за час до начала половина длинных деревянных скамей еще пустовала.
«Грустно, но объяснимо», – подумалось мне.
По случаю праздника улицы за стенами храма заполонили жонглеры и глотатели огня, акробаты и разносчики. Мне на пути сюда пришлось обходить забитую людьми площадь Адиба, где шло мрачное представление братства Стальной Плоти: к ужасу и восхищению зевак, братья, продев крюки сквозь мышцы груди и спины, подвешивали себя над мостовой. Хор госпожи Аслим был известен в определенных кругах, однако хоралы Антрима – долгие, сдержанные, сложные в восприятии произведения – не слишком подходили для буйного праздника. Разница в числе собравшихся доказывала, что сианцы предпочитают старинным хоралам пышногрудую глотательницу шпаг.