– О чем твоя диссертация?
– Зарождение христианской литературы. Тертуллиан, Киприан…
Он восхищенно присвистнул.
– А твоя?
– Я еще не решил. Скорее всего, о дьяволе.
– О дьяволе?
– Да, как о торжествующей силе нашего века.
– Что ты несешь?!
Люк обогнул толпившихся студентов и направился к зарослям в глубине двора.
– Вот уже некоторое время меня интересуют злые силы.
– Какие еще злые силы?
– Как по-твоему, почему Христос сошел на Землю?
Я не ответил. Вопрос был слишком неожиданным.
– Он пришел, чтобы нас спасти, – продолжал он. – Чтобы искупить наши грехи.
– Ну и что?
– Значит, зло уже было на Земле. Задолго до Христа. По сути, оно было всегда и всегда шло впереди Бога.
Я отмахнулся от такого рассуждения. Не для того я четыре года занимался богословием, чтобы прийти к столь примитивным выводам. Я заметил:
– Что тут нового? Человеческий грех начинается со змия, и…
– Я говорю не об искушении. Я говорю о той силе, скрытой в нас, которая отвечает за соблазн, делая его законным.
Газоны были покрыты опавшими листьями – бурые пятнышки или рыжие веснушки осени. Я резко прервал его:
– Со времен Блаженного Августина известно, что зло не имеет онтологического воплощения.
– В своих произведениях Августин использует слово «дьявол» две тысячи триста раз, не считая синонимов…
– Только в качестве символа или метафоры… Надо учитывать эпоху. По Августину, Бог не мог сотворить зло. Зло – это лишь отсутствие добра. Это заблуждение – человек создан для света. Он сам есть свет, потому что он – Божья совесть. Его надо только направлять и иногда призывать к порядку. «Все добры, ибо Творец всего сущего благ сверх меры…»
Люк вздохнул преувеличенно громко:
– Если Творец всемогущ, как ты объяснишь то, что Он всегда оказывается бессильным перед лицом простого заблуждения? Как объяснить то, что зло всегда и всюду торжествует? Воспевать величие Бога – значит воспевать величие зла.
– Ты богохульствуешь.
Он остановился и повернулся ко мне:
– История человечества – не что иное, как история жестокости, насилия и разрушения. Этого никто не может отрицать. Как ты это объяснишь?
Мне не понравился его сверкавший из-за очков взгляд – глаза лихорадочно блестели. Я не стал отвечать, чтобы не столкнуться с загадкой древней, как мир: жестокой, злокозненной, безнадежной стороной человека.
– А я тебе скажу, – снова заговорил он, кладя руку мне на плечо. – Потому что зло – это реальная сила, как минимум равная добру. Во Вселенной эти две противоположные силы находятся в противоборстве, и их битва еще далеко не окончена.
– Можно подумать, мы вернулись к манихейству.
– А почему бы и нет? Все приверженцы единого Бога на самом деле замаскированные дуалисты. Мировая история – это история поединка. Без судей.
Под ногами шуршали листья. Моя радость по поводу начала занятий улетучилась. В конце концов, я обошелся бы без этой встречи. Я поспешил к корпусу, где оформляли поступающих.
– Не знаю, что ты изучал в последнее время, но ты явно впал в оккультизм.
– Наоборот, – возразил он, догоняя меня, – я опираюсь на современные науки! В каждой из них зло присутствует и как физическая сила, и как движение психики.
– Ты ломишься в открытую дверь.
– Об этих дверях часто забывают, ссылаясь на сложность и глубину. В масштабах Вселенной, например, силы зла царят повсеместно. Вспомни о взрывах звезд, которые становятся черными дырами – пропастями отрицания – и втягивают в свои бездны все.
Я понял, что Люк уже приступил к своей диссертации. Он нес невероятный бред насчет мироздания – это было что-то вроде антологии вселенского зла.
– Возьмем психоанализ, – продолжал он, пронзая окурком воздух. – Чем он занимается? Темными сторонами нашего «я», нашими запретными желаниями, нашим стремлением к разрушению. Или возьмем коммунизм. Прекрасная идея – вначале. И к чему она привела? К самому жуткому геноциду века. Что бы мы ни делали, о чем бы ни думали, все равно придем к нашей проклятой доле. Двадцатый век – высшее ее проявление.
– Так ты можешь объяснить любые превратности человеческой жизни. Это слишком упрощенные рассуждения.
Люк прикурил от окурка.
– Просто то, о чем я говорю, универсально. Мировая история в результате выливается в борьбу между двумя силами. По странному стечению обстоятельств христианство, которое, кстати, и дало имя злу, стремится уверить нас в том, что речь идет о чем-то вторичном. Нельзя победить, недооценивая врага!