Вопрос повергает Сари в задумчивость. Она проводит кончиком языка по губам.
Такая знает себе цену, думает Славко. Только посмотреть на эти медовые волосы, рассыпанные по плечам. Так и вспыхивают, так и переливаются. Наверняка девчонка об этом знает. Вон как на нее уставился официант, да и двое мужиков за соседним столиком все глаза проглядели. Она на них – ноль внимания, а между тем наверняка в курсе. Должно быть, давно привыкла к такому отношению. Без него, поди, уже жить не может.
Славко отмечает безукоризненность ее косметики. На девице шикарный деловой костюм с шарфиком от “Гермеса”. Видно, что, несмотря на душевное расстройство, мисс Ноулз не забыла приодеться и привести себя в порядок, все сделала для того, чтобы несчастный официант слюнями истек.
Отхлебнув чаю, Сари пожимает плечами и говорит:
– Я не знаю, почему я ему не верю. Вы считаете, я должна ему доверять?
– Вы бы лучше задали этот вопрос ему.
– Могу ли я ему доверять? Вы хотите, чтобы я спросила, не обманывает ли он меня? Ни за что на свете.
– Почему?
Она хлопает ресницами.
– Я не могу задать ему такой вопрос.
– Почему?
– Не могу и все.
– Я вас не понимаю.
– Это потому что вы его не знаете.
– А что в нем такого?
– Это человек, которому такие вопросы не задают.
– Почему?
– Послушайте, вы со всеми своими клиентами так разговариваете?
– Я так разговариваю со всеми потенциальными клиентами. Мы с вами еще не сговорились. Дело хлопотное, неясное. Я должен сориентироваться, разобраться что к чему.
Она подсказывает:
– Вы хотите понять, где факты, а где бабские фантазии?
– Вот именно. Но если вам кажется, что я слишком пристаю к вам с вопросами...
– Ничего, спрашивайте, – вздыхает она и простирает к нему ладони, как бы показывая, что ей нечего скрывать. – Понимаете, я не хочу, чтобы Эбен знал о моих… сомнениях. Он сочтёт это признаком слабости.
– Как вы его назвали? Эбен?
– Эбен Рэкленд.
– Что это за имя такое? Сокращенное от Эбенезер?
– Нет, его зовут Эбен.
– Понятно. И этому вашему Эбену не нравятся слабые люди?
– А кому они нравятся? Ревнивые, подозрительные. Думаю, что никому.
– И вам тоже?
Она бросает на него недоумевающий взгляд. Мол, какое это имеет отношение к делу? Славко и сам понимает, что никакого. Чего ты бесишься? – спрашивает он себя. Только из-за того, что Джули когда-то сказала, что терпеть не может слабаков, и ты подумал, что она намекает на тебя? Расслабься, обычный разговор с клиентом, больше ничего.
Но вопрос, тем не менее, задан, и Сари на него отвечает, хоть и не сразу:
– Да, наверно, сила меня привлекает больше, чем слабость. Несомненно.
– Ясно. И Эбен Рэкленд человек сильный?
– Не просто сильный, а могучий, – без малейшего колебания отвечает она.
– В каком смысле “могучий”?
Славко, ближе к делу, говорит он себе. Ты что, ревнуешь к ее приятелю? Запал на эту девчонку? Вообще-то, это на тебя похоже. Ты ничем не отличаешься от слюнявого официанта. Настоящий профессионал, ничего не скажешь. Она всю жизнь мечтала о таком, как ты – лысеющем неудачнике, страдающем болезненным любопытством. Но даже терзаясь самоуничижением, Славко продолжает гнуть свою линию.
– Вы хотите сказать, что если бы он сейчас был рядом с нами, то разорвал бы меня на куски?
Вопрос явно ставит Сари в тупик.
– В каком смысле? Нет, Эбен совсем не такой. Он не агрессивный, если вы имели в виду это.
– Сари, я не могу понять главного. Почему бы вам не послать этого парня к черту? Ну хорошо, он такой, сякой, замечательный, расчудесный, имя у него библейское и все такое, но ведь вы ему не доверяете. Нельзя быть счастливым с человеком, если ему не доверяешь. Так или нет? Зачем вам такой нужен? Найдите себе кого-нибудь другого.
Сари смотрит в чашку, явно борясь со слезами. Потом спрашивает:
– Вы знаете, что такое навязчивая идея? – И, не дожидаясь ответа, продолжает: – Я чувствую себя полной дурой. Чувствую себя ребенком. Посмотрите на меня – я взрослая самостоятельная женщина. У меня собственная фирма. Я в жизни не имела никаких комплексов. Я говорю себе: он часто работает по ночам, он работоголик, ну и что с того? Ведь когда он рядом со мной, я чувствую его любовь. А потом на меня находит, и я твержу себе: он встречается с кем-то еще. Эта мысль сводит меня с ума. Когда я рядом с Эбеном хотя бы пять минут, все мои сомнения исчезают. Этот человек видит тебя насквозь, он понимает абсолютно все. Когда я рядом с ним, я ничего не боюсь. Я вот сказала, что он могучий. У него душа могучая, понимаете? Да нет, где вам понять? Если он бросит меня, я просто умру. Но вам этого действительно не понять. С вашей точки зрения это полный абсурд.
– Почему же, я очень хорошо это понимаю, – отвечает Черник.
У Сари текут черные слезы. Она осторожно промокает глаза салфеткой. Зачем ей столько косметики? – думает Славко. Она и без косметики была бы хоть куда. Наверно, малюется для того, чтобы понравиться тому типу. Что ж это за ублюдок такой, если мучает такую девчонку?
– Сари, я очень хорошо вас понимаю. Мне и самому приходилось переживать такое.
Он накрывает ее руку своей ладонью, и она отвечает на рукопожатие.
Потом Славко прощается и уходит, думая: я и сейчас от этого не избавился.
Джесс в гостях у Оливера. Оба сидят, уткнувшись носами в дисплей. Оливер с помощью “мыши” рисует на экране дракона. Проблемы с клыком – он получается какой-то мелковатый, неубедительный.
– Нарисуй здоровенный такой клычище, – говорит Джесс.
– Ты хочешь здоровенный? – спрашивает Оливер.
– Ага.
– Здоровущий-прездоровущий?
Оливер щелкает “мышью”, переводит курсор дракону под хвост и внезапно у чудовища вырастает огромный ярко-красный фаллос.
– Ты псих, – говорит Джесс, но сам хохочет, потому что фаллос становится все больше и больше.
– Хватит? – спрашивает Оливер.
– Нет, давай еще!
Тогда Оливер обматывает фаллос вокруг шеи дракона.
– Вот теперь в самый раз, – кивает Джесс. На красном появляются желтые точки.
– А это еще что такое? – интересуется Джесс.
– Это у дракона триппер.
– Дай-ка я! – Джесс хватается за “мышь”, но Оливер его отталкивает.
– Подожди.
У дракона на члене расцветают зеленые листочки, вырастают веточки. Борясь за “мышь”, оба мальчика заливаются хохотом.
Вдруг Оливер замечает, что в дверях стоит мать. У нее странное, тревожное выражение лица, как во все последние дни.
– Что это он здесь делает? – спрашивает она. Оливер уже не смеется.
– Кто, Джесс? В каком смысле?
– Ты должен сидеть и делать уроки.
Голос у нее ледяной. Она так разговаривает, лишь когда у нее нервы на пределе. И никогда не позволяет себе этот тон в присутствии посторонних.
– Мама, но еще шести часов нет…
– Ты делай то, что я тебе говорю. И первым делом попрощайся со своим другом.
У Оливера вспыхивает лицо, голос срывается:
– Но это нечестно! Мы же только что…
– До свидания, Джесс, – отрезает мать. Джесса моментально как ветром сдувает. У Оливера слезы на глазах.
– Мам, зачем ты так?
– Теперь скажи, кто изрезал всю газету? – не слушает его она.
В руках ее газета с вырезанным квадратом.
– Я, – отвечает Оливер, не глядя ей в глаза.
– Ах вот как? А я думала, что мистер Слайви пробрался сюда среди ночи и искромсал всю газету. О чем была статья?
Мать говорит с такой злобой, такой ненавистью, что Оливер теряет дар речи.
– Это была статья о судебном процессе, так ведь? – продолжает она. – Я пролистала всю газету и никаких упоминаний о суде не нашла.
– Мама, ты же ведь сама мне велела вырезать все статьи о процессе.
– О Господи. – Мать закатывает глаза. – Ты никогда не делаешь то, о чем я прошу. Почему же тут вдруг такое рвение? Где статья?
Оливер колеблется.
– Где она, я спрашиваю! – рявкает Энни.
– Я разорвал ее на мелкие кусочки.
– Зачем?