Шленский Александр
Притча о тридцати нетерпеливых самоубийцах, предавших свою смерть
Александр Шленский
Притча о тридцати нетерпеливых самоубийцах, предавших свою смерть
В одном поселке собралось сразу двадцать семь мужчин и женщин, чтобы покончить жизнь самоубийством. Они долго списывались между собой по почте и по Интернету, назначали даты, потом их меняли и переносили, переназначали и снова переносили, потому что всякий раз кто-нибудь болел или была срочная работа или командировка или еще что-нибудь. Так проваландались больше трех лет, и все же, наконец, собрались.
Дело было летом, в июле месяце, и каждый из участников привез с собой палатку, чтобы было где жить. Дело в том, что перед тем как покончить с собой, надо было сперва выбрать способ, как это лучше сделать, обсудить все детали, а для этого требовалось время. Палатки были не у всех, некоторым пришлось их покупать. Кое-кто поскупее, или у кого не было денег, одолжили палатки у друзей.
В понедельник тринадцатого июля самоубийцы малыми группами и поодиночке стал прибывать в поселок рейсовыми автобусами, с палатками за плечами. Один из участников приехал на автомобиле "Запорожец". К вечеру на автовокзале собралось двадцать пять человек, двое задержались по неизвестным причинам. Самоубийцы выделили из своей среды руководителя, отставного прапорщика, который построил их, пересчитал и повел строем на огромный поселковый пустырь ставить палатки и готовиться к ночлегу. На двадцать пять человек оказалось девять гитар, четыре балалайки и баян фирмы Рассвет. Помирать так с музыкой.
На громкие звуки музыки пришел участковый милиционер. Ему объяснили, что народ приехал кончать с собой и перед смертью веселится. Участковому выдали две бутылки водки, упаковку пива "Столичное", палку сухой колбасы и денег на опохмел. Участковый посмеялся, побалагурил и сказал, что компания очень хорошая и душевная. Он выяснил, что самоубийство назначено на два часа дня на послезавтра, и обещал, что обязательно придет и застрелится вместе со всеми из табельного пистолета. И ушел, посмеиваясь. Музыка и выкрики слышались до глубокой ночи. Из двух или из трех палаток всю ночь доносились приглушенные стоны - там занимались любовью.
На следующий день утром из рейсового автобуса вывалилось два человека с палатками за плечами и стали расспрашивать местных, где тут находится палаточный городок для самоубийц. Местные, уже знавшие все детали со слов пьяного участкового, показали пальцем в направлении пустыря, откуда тянулся костровой дым. Народ завтракал и знакомился друг с другом, рассказывал истории и травил анекдоты.
Попробовали поузнавать друг у друга, почему и отчего каждый их них решился на самоубийство, и неожиданно выяснили, что никакой особой причины кончать с собой ни у кого, в общем, нет. Живут как все, не лучше и не хуже остальных. Просто все надоело хуже горькой редьки. Тем временем, к лагерю подошли еще четверо с палатками и сказали, что решили примкнуть к гуляющим. Им ответили, что народ собрался не гулять, а кончать с собой. Двое из подошедших в испуге убрались подальше, а двое повздыхали, а потом вдруг сказали, что так, пожалуй, даже и лучше. И остались.
Потом пришел один местный, опухший от пьянства, сумрачный и хмурый. Он сказал, что у него загуляла с соседом жена, и что он желает примкнуть к компании и покончить с собой вместе со всеми. Но ему велено было убираться вон. Жена погуляет и придет назад, а если не придет, так найдется другая жена или просто сожительница, и что по таким мелочам кончать с собой стыдно. Вот когда не будет совсем никакой причины - тогда и придешь! И прогнали. На выходе с пустыря к только что прогнанному несостоявшемуся самоубийце метнулась женская фигура, упала и забилась в ногах.
Двадцать девять человек решили кончать с собой следующим образом:
Три человека привезли с собой охотничьи ружья и намеревались застрелиться. Два человека пожелали покончить с собой при помощи режущих инструментов. Один собирался воткнуть себе нож в сердце, а другой перерезать себе горло опасной бритвой. Четверо пожелали утопиться. Человек, приехавший на Запорожце, вынул из багажника ящик, заполненный бутылками с уксусной эссенцией и сказал, что выпьет всю. Двое примкнувших возразили, что дозы хватит на троих как минимум, и таким образом компания из тех, кто должен был отравиться, увеличилась до трех человек. Остальные семнадцать человек решили повеситься. Поскольку на пустыре было всего три подходящих для повешения дерева и один беспризорный столб с перекладиной, но без проводов, вешающиеся договорились между собой вешаться гроздьями - по четыре человека на каждом дереве и пять человек на столбе.
Народ стал деятельно готовиться к массовой отправке в иной мир. С окраины пустыря прикатили громадную железную бочку для тех, кто собирался утопиться, залатали ее и наполнили водой. Стреляющиеся почистили и зарядили ружья, а вешающиеся весело возились с веревками, репетитуя одновременное спрыгивание с тарных ящиков, просунув головы в одну петлю. Тот, кто должен был зарезаться, задумчиво-весело водил себе по горлу тупой стороной бритвы и подмигивал висельникам. Те в ответ шутили и смеялись.
Вечером у костра опять расплакались гитары, зазвенели балалайки и надрывно терзал душу баян. Народ пил, пел, смотрел на угли костра и угощался печеной картошкой. Участковый обнимал прапорщика, хлопал себя по кобуре и говорил, что он не подведет. И уснул на траве у костра. Из палаток опять раздавались стоны - на этот раз любовью занимались, кажется, все, кому хватило пары. Один, правда, совсем не лег спать. Он всю ночь ходил по пустырю, смотрел на звезды и читал вслух стихи.
На следующий день в два часа дня, как и было уговоренно, все привели себя в порядок, умылись, причесались, переоделись в парадную одежду и собрались в круг. Все взяли друг друга за руки, чтобы почувствовать напоследок тепло чужих рук и запомнить это тепло навсегда, и посмотрели друг другу в глаза пристальным, ободряющим взглядом. Этот взгляд был так ясен, так ярок и осмыслен, как никогда прежде, когда жизнь казалось бессмысленной и никчемной. Теперь все они знали, что смысл жизни заключен в торжестве ее окончания, и это торжество они решили разделить друг с другом как можно скорее, не желая откладывать на потом.
Лица людей были серьезны и сосредоточены, и каждый старался скрыть в своем лице какие-то лишние, ненужные заботы, которые могли кощунственно осквернить последние минуты. Человек - это кладовая неизведанных тайн, которыми чрезвычайно трудно поделиться, да и смысла делиться нет, потому что никому до них нет никакого дела. Вот и в последний момент каждый вспоминал о тех мыслях и чувствах, которые он так и не смог поверить другим людям и не поверит уже никогда. Об этих чувствах должен был рассказать их прощальный взгляд в глаза друг другу. Этот последний, глубокий и искренний взгляд был нужен, как последний вздох перед смертью, чтобы уверить друг друга в том, что то, что они не смогли вверить вверить своим ближним в течение всей нелепой, суетной жизни, они вместе вверяют смерти, которую им всем надоело так долго ждать.
А потом пошла потеха. Двое мужчин и две женщины одновременно нырнули в бочку и пускали пузыри. Бочка дрожала и всхлипывала. Три человека из числа будущих висельников придерживали ноги утопающих, не позволяя им вылезти наружу и остаться в живых. Минуты через две-три ноги утопших обмякли, и бочка стихла. Тем временем трое усердно пили уксусную эссенцию, наливая ее из бутылок в чайные стаканы, вопя и морщась. Три выстрела в крайней палатке грохнули почти одновременно, вышибив мозги троим обладателям охотничьих ружей. Человек, собиравшийся зарезаться, выступил вперед с кривой усмешкой и побелевшим лицом. Он снял куртку, улегся на камень, уставил в него длинную рукоятку своего свинореза и четко налег на лезвие серединой груди. Изо рта у зарезавшегося пошла обильная кровавая пена клочьями. Второй лег рядом с ним, сперва для верности вскрыл себе вены на руках, а потом резанул себя бритвой наотмашь - вначале почему-то по глазам, а затем по горлу. Он долго хрипел, бился и булькал кровью, пытался полоснуть себя еще раз, но не мог из-за подступивших судорог. Наконец семнадцать вешающихся четырьмя гроздьями по знаку участкового милиционера одновременно бросились с ящиков вниз и начали биться в петлях, выпуча глаза и вывалив посиневшие языки. Трое отравившихся уже валялись на траве с шапками пены у рта и кровавым поносом в штанах, скрючившись от судорожных спазмов.