Вошел раввин Иосе и задал тот же вопрос:
— Учитель, позволишь ты сказать тебе слово утешения?
— Да.
— У Аарона было двое взрослых сыновей, и оба они погибли в один день. Но Аарон утешился, ибо сказано: «И Аарон молчал». В такие моменты жизни возможность молчать и есть утешение. Утешься, учитель!
— Разве недостаточно мне сейчас скорби, что ты говоришь мне о скорби Аарона?
Пришел и раввин Симеон сказать свое слово утешения:
— У царя Давида был сын, и когда он умер, Давид утешился, ведь сказано: «И Давид утешил свою жену, и она снова родила. И назвал он сына именем Соломон». Утешься, учитель!
— Разве мало мне в эту минуту своей скорби, что ты напоминаешь мне о скорби Давида?
Пришел к Иоханану и раввин Элазар бен Азария. Увидев, что он подходит к дому, раввин Иоханан спешно сказал слуге:
— Бери скорей сосуд для умывания и иди за мной в ванную. Это великий человек, мне не устоять перед ним, и потому я хочу уйти.
Но раввин Элазар успел войти раньше. Он сел перед раввином Иохананом и обратился к нему:
— Я расскажу тебе притчу, учитель. Однажды царь отдал на хранение одному человеку свое самое дорогое сокровище. Этот человек каждый день со вздохом повторял: «Какой же тяжелый груз свалился на меня! Когда же я
наконец буду освобожден от обязанности хранить царское сокровище?» Так произошло и с тобой, учитель. Бог отдал тебе на хранение сокровище — твоего сына. Он ревностно изучал Тору, труды и поучения наших мудрецов. И он чистым и безгрешным ушел из этого мира. Разве не утешение, что ты безупречно вернул сокровище, отданное тебе Богом на хранение?
— Я не сомневался в тебе, Элазар! — воскликнул раввин Иоханан. — Только ты по-человечески просто и сердечно утешил меня.
К раввину Леви пришел молодой человек и горестно спросил:
— Учитель! Скажите мне, почему меня никто не любит, особенно девушки?
— Потому что ты сам никого не любишь, — ответил ему раввин Леви, — и прежде всего себя.
Двое спорщиков пришли к раввину и попросили разрешить их спор.
— Помогите нам, ребе, — начал разговор один из них. — Мой сосед отнял у меня землю. На этой земле работал еще мой отец, и значит, она по праву принадлежит мне.
— Ты прав, — сказал ребе, выслушав его.
После этого свое слово сказал второй спорщик:
— Ребе, земля, из-за которой мы поспорили, принадлежала моему деду, и он дал ее на время в пользование отцу моего соседа. Поэтому я считаю, что она по праву моя.
— И ты прав, — сказал ребе.
Слышавшая этот разговор жена раввина удивилась и спросила у мужа:
— Как же так может быть? Не могут же они оба быть правыми!
— Жена, и ты тоже права, — ответил раввин.
К умирающему раввину Иоханану пришли его ученики:
— Учитель, благослови нас! — попросили они.
— Да будет на то воля Господа, — сказал Иоханан, — чтобы страх перед Богом был у вас так же силен, как и страх перед людьми.
— И это всё, учитель? — удивились ученики. — Ты считаешь, что этого достаточно?
— Да. Вы ведь знаете, что преступник, совершающий преступление, говорит только одно: «Только бы меня никто не заметил!»
Где может быть пропитание?
Раввин Леви шел однажды по улице, как вдруг его чуть было не сбил торопившийся куда-то человек.
— Куда ты бежишь? — спросил раввин Леви.
— Я ищу себе пропитание, — ответил человек.
— Но скажи мне, ты уверен, что пропитание бежит впереди тебя, так что за ним надо гнаться? — заметил раввин Леви. — Ведь вполне вероятно, что оно у тебя за спиной и тебе надо остановиться и подождать, пока оно само придет к тебе. А ты бежишь от него.
Пришел к раввину Мойша и заявил, что хочет развестись с женой.
— Мойша, подумай, зачем ты это делаешь? — стал уговаривать его раввин. — Твоя жена красивая, опрятная, хорошая хозяйка. О такой мечтает любой мужчина, а ты хочешь ее бросить.
Мойша на это ничего не ответил, а только снял туфлю с правой ноги и поставил ее перед раввином.
— Зачем ты суешь мне свою туфлю? — рассердился раввин. — Какое она имеет отношение к нашему делу?
— Ребе, ты видишь, какая это красивая туфля, как она приятна и начищена, и все это видят, и многим хочется и себе иметь такую. Но только я один знаю, как же сильно она мне жмет!
Однажды купец по имени Иосиф отправился в другой город, чтобы с выгодой продать там пшеницу. Уезжая, он пообещал своей жене: «Как только продам пшеницу, пошлю тебе телеграмму».