После этого настало время Давиду идти за Саулом. Он должен был захватить копье Саула и сосуд с водой. Давид узнал, что Саул расположился на одном из холмов, и пошел в то место. Саул спал в шатре, а перед входом в него лежал Авенир, один из военачальников Саула — настоящий исполин, своим телом занимавший все пространство вдоль шатра так, что войти в него было невозможно. Был только единственный шанс — пройти под коленями гиганта, которые он держал согнутыми. Давид пробрался в шатер, взял копье и сосуд и собирался уходить. В этот момент Авенир начал выпрямлять ноги, которые, как две колоды, опускались над Давидом.
— Господи! — взмолился Давид. — Разве ты оставил меня? Помоги мне!
В этот момент прилетел шершень, который ужалил Авенира в ногу. От неожиданности гигант снова стал сгибать ноги, и Давид успел выйти из шатра.
После этого он воспел хвалу Господу.
Иноверец пришел к раввину и сказал:
— Я приму твою веру, если ты научишь меня всей Торе, пока я смогу стоять на одной ноге.
Раввин рассердился, обругал его, даже замахнулся на него и в конце концов прогнал.
Тогда иноверец пошел к Гиллелю{1}. Гиллель обратил его, сказав при этом:
— «Не делай ближнему того, чего себе не желаешь», — в этом заключается вся суть Торы. А все остальное — есть толкование. Иди и учись.
Однажды один человек спросил известного мудреца:
— Почему я должен выполнять заповеди Торы, если я не понимаю их смысла?
— Если тебя одолевает болезнь, — отвечал мудрец, — ты зовешь врача. Он дает тебе лекарство. Ты зачастую не понимаешь, почему он дает тебе именно это, а не другое лекарство. Но ты веришь врачу, веришь в то, что он сумеет тебя излечить. А теперь скажи, разве меньше ты должен доверять Богу, который лечит твою душу?
Молодой человек, одетый и подстриженный по последней моде, пришел в синагогу местечка Бельцы и обратился к ребе с вопросом:
— Скажите, ребе, а как одевался Авраам, наш предок?
— Я не знаю, сынок, ходил ли он по Земле Израиля, одетый, как мы, — в лапсердак и сподик{2}. Однако я точно знаю, как он выбирал себе одежду. Он смотрел, как одевались неевреи, и… одевался иначе.
Как-то раз заспорили двое о том, можно ли рассердить Гиллеля.
— Вот увидишь, — сказал один из них, — уж я-то выведу его из терпения!
В общем, заключили они пари и поспорили на четыреста зуз.
Было это в канун субботы, когда Гиллель собирался купаться. Человек, который обещал рассердить Гиллеля, проходя мимо дверей его дома, стал выкрикивать:
— Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?
Гиллель оделся и вышел к нему:
— Что тебе нужно, сын мой?
— Я хочу задать тебе один вопрос.
— Спрашивай, сын мой, я весь во внимании.
— Скажи мне, почему у вавилонян головы неправильной формы?
— Сын мой, ты, без сомнения, задал мне важный вопрос. Это все оттого, что у вавилонян нет хороших повитух.
Спорщик ушел, но через некоторое время вернулся и вновь принялся выкрикивать:
— Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?
Гиллель, как и в прошлый раз, вышел к нему и спросил:
— Что угодно тебе, сын мой?
— Хочу задать тебе один вопрос.
— Спрашивай, сын мой, спрашивай.
— Отчего у тармудян глаза больные?
— И это важный вопрос, сын мой, очень важный. У тармудян больные глаза, должно быть, оттого, что они живут в песчаных местностях.
Тот человек ушел, но вскоре опять вернулся и принялся кричать:
— Кто здесь Гиллель? Кто здесь Гиллель?
Оделся Гиллель и вышел к нему:
— Что ты хочешь, сын мой?
— Хочу задать тебе один вопрос.
— Спрашивай, сын мой, спрашивай.
— Скажи мне, отчего у апракийцев такие широкие ступни?
— Важный вопрос, сын мой, задал ты мне, очень важный. Мой ответ такой — оттого, что они живут среди болот.
— Много еще вопросов я имею к тебе, но боюсь рассердить тебя.
— Не бойся, сын мой, спрашивай обо всем, что желаешь.
— Тогда скажи, тот ли ты Гиллель, которого величают князем израильским? — Да.
— Пусть же не будет много тебе подобных в Израиле!
— Но почему?
— Потому, что из-за тебя я потерял четыреста зуз.
— Будь же впредь осмотрительней, сын мой. Не один раз ты четыреста зуз потеряешь, а рассердить Гиллеля тебе не удастся.
Некий человек плохо отзывался о рабби, но однажды его одолели угрызения совести, и он решил попросить прощения, сказав, что согласен на любое наказание. Тогда рабби велел ему взять несколько пуховых подушек, распороть их и пустить пух по ветру.