Тогда раввин снова создал голема, начертав Слово на кончике ногтя, да так мелко, что надпись казалась невидимой. Но другой мудрец догадался о том и облил руки голема заговорённой водой, смывающей любые надписи. И голем рухнул и стал глиной.
Тогда каббалист начертал слово под бедром, в потаённом месте, да в таком, что и смотреть-то на него зазорно. Но нашёлся мудрец, который догадался и об этом, пришёл с заговорённой водой и плеснул истукану в бёдра. И голем рухнул и стал глиной.
Но в конце концов рабби нашёл способ посрамить завистников. Он так хитро запрятал надпись, что ни один из них со своей водой не смог её смыть. И голем прислуживал ему, а тот только смеялся над другими мудрецами и их мудростью.
Однажды рабби — он был уже очень старым, а годы властны даже над великими мудрецами — заснул во дворе в субботнее утро. Голем подкрался к спящему с топором и отрубил ему голову.
Потом он пошёл по гетто, и отрубал голову каждому, кто попадался на его пути.
Все каббалисты спешно покинули свои дома, ибо жизни евреев важнее субботы. Надо было как-то остановить голема, а сделать это можно было только одним способом — смыв Слово.
Они взяли по ведру воды, каждый пошептал над своим ведром заклятья, после чего они сели на ступени синагоги и стали ждать голема.
Кто ждёт беды — тот дождётся. Голем вышел из закоулка, потрясая топором, и направился к синагоге, чтобы убить всех молящихся.
И вышел первый каббалист, и плеснул в лицо голема заговорённую воду. Если бы Слово было начертано на лице, Голем тут же и рассыпался — настолько сильна была та вода. Но голем лишь вытер воду с лица, взмахнул топором и убил мудреца.
Второй каббалист плеснул ему водой на руки. Если бы Слово было начертано на руке, Голем тут же и рассыпался — так сильна была та вода. Но голем лишь покачнулся, потом взмахнул топором и убил мудреца.
Третий каббалист плеснул ему в бёдра. Если бы Слово было начертано в тех местах, Голем тут же и рассыпался — так сильна была та вода. Но голем рассмеялся, взмахнул топором и убил мудреца.
И так каждый мудрец плескал своей водой на голема, так что не осталось ни одного места на его теле, не облитого той заговорённой водой. Но не осталось и мудрецов: их тела лежали на ступенях синагоги, и кровь их стекала вниз вместе с водой. А голем шёл по этой воде босыми ногами и не падал, ибо Слова его не было даже на подошвах ног.
И перед ним остался последний живой: жалкий, тщедушный ученик одного из мудрецов, который ещё не был посвящён в тайны Каббалы, ибо не вышел возрастом и не был женат. У него не было ведра с водой, потому что он не умел заговаривать воду. Не знал он и того, где может находиться Слово. Поэтому, когда голем занёс над ним топор, он схватил его и дёрнул изо всех сил: ничего умнее ему не пришло в голову.
Голем от удивления разжал пальцы и топор выскользнул.
И в тот же миг истукан рухнул на колени, как будто сила его покинула.
Ученик стоял с топором в руках, не зная, что делать дальше.
— Отдай мне топор, это моя вещь, — сказал голем.
Но ученик только помотал головой.
— Отдай топор, и я буду служить тебе, как служил своему создателю, клянусь силами земными и небесными — и голем прошептал волшебную клятву, которую невозможно было нарушить.
Но ученик даже не пошевелился.
— Что ж, тогда отруби мне голову, ведь я это заслужил, — сказал голем.
Но ученик промолчал.
И тогда голем застонал и рассыпался в прах, и стал кучей глины.
Ученик взглянул на топор и увидел на нём еврейские буквы. Слово было выбито на топоре — потому-то голем и не расставался с ним. То, что принимали за простое орудие, было основой его жизни. И когда он случайно лишился топора, то сразу же ослаб. Потому-то он и просил отрубить ему голову — ибо когда топор коснулся бы его шеи, силы вернулись бы к нему.
Что случилось дальше с тем топором, никто не знает. Сказывают, будто он много постранствовал по свету и был утерян где-то в краях итальянских, куда занесла евреев судьба. Сказывают также, будто через века тот топор нашёл какой-то гой именем Джузеппе и попытался им обтесать полено, да тот топор за столетия набрал такую силу, что полено ожило. Потом из него вырезали деревянную куклу, но своей жизни в ней не было, потому она то ли снова стала деревяшкой, то ли во плоти сошла в Шеол, в особый ад для големов, где вечно кривляется перед бесами. Но это всё гойские сказки — кто их разберёт?
А в чём тут мудрость — знает тот, кто знает.