— Сон-то был в руку. Ишь как клюют.
Подушечка и псалтырь
В церкви святого Николая в Мэддере есть место, которое хоть и имеет законного владельца, почти всегда пустует. Оно расположено не в первом ряду и не в последнем, но является вторым самым высоким в приделе.
Общеизвестно, что скамьи в сельской церкви, то есть те, что ближе к алтарю, согласно обычаю — хоть и без взимания платы — принадлежат самым богатым жителям. Самым важным господином является помещик, который может, когда церковь достаточно большая, занять для себя, своей семьи и прислуги целый трансепт, однако в таких маленьких церквях, как мэддерский храм святого Николая, сквайр обычно сидит в переднем ряду, а немного дальше расположены скамьи крупных землевладельцев.
Когда цвет аристократии и купечество размещается как можно ближе к Богу, простому люду позволено занять нижние или боковые скамьи. Эти тоже распределяются по обычаю и охраняются с тем же рвением, что и передние места, даже если они расположены далеко позади, обдуваемы сквозняками от двери или обсыпаны мертвыми пчелами, которых не углядел уборщик и которые так и будут лежать, пока совсем не иссохнут.
Но люди не заживаются на этом свете, и церковные скамьи воздают должное имени владельца, только покуда он жив. Владельцы дома, фермы или торгового дела приобретают длительное право на церковную скамью. Кузнец всегда сидит в определенном углу и будет сидеть там до конца времен — или конца христианства, — хотя имя его может меняться.
Тот, кто станет владельцем мэддерской помещичьей фермы через сотню лет, получит в наследство — вместе со многими странными призраками, — также и семейную скамью в церкви.
Иной глупый пастор, прочтя, что для Бога все равны, и не очень-то уразумев смысл, может попытаться пересадить бедняков на главные скамьи, однако в ответ получит урок в виде пустой церкви.
В маленьком приходской церкви счет прихожанам ведет церковный клирик или — в то время, когда мы это пишем — маленькая Нелли Бисс. Однако не только у Нелли, клирика и преподобного Томаса Такера есть право интересоваться прихожанами, ибо Господь тоже ведет им счет. И хоть иногда — как когда собачка мистера Такера, Тоби, однажды забрела в церковь, и у Господа из одной души получилось две, — происходит ошибка, такое бывает нечасто.
Хотя клирик и пастор приглядывают за богачами в этом сборище, Господу и Нелли Бисс интереснее разузнать причины, мешающие столь многим прийти к принадлежащим им скамьям. Нелли может только догадываться, но Господь, которому ведомо все, отлично знает — бывает, что в пасхальное утро, — что миссис Джейн Шор не явилась, потому что ее муж нашел шиллинг, который она оставила под молитвенником, и поскорее ретировался с ним в таверну.
Как правило, причины, почему кто-то не приходит, обычно уважительны и пристойны, ибо Господь не желает, чтобы миссис Бисс — бабушка Нелли — шла по грязи, зная об ее больной ноге.
Вторая скамья, считая, конечно, от алтарного придела, с самого начала возведения церкви принадлежала ферме Уискум, расположенной на Шелтонской пустоши, в двух милях от Мэддера, хотя и в Мэддерском приходе. Фермером, там обитавшим, был некий мистер Спердл, хороший прихожанин — по его собственным словам — хотя до церкви он доходил всего раз или два. Ему было необходимо идти — когда на него находило благочестие, а такое случалось каждое воскресенье — через свою собственную ферму, до зеленого холма, по которому необходимо было взобраться, чтобы попасть в Мэддер.
Когда наставало воскресенье, для этого путешествия делались соответствующие приготовления. Мистер Спердл рано вставал, завтракал по-христиански, зная, что лучший его наряд уже разложен миссис Спердл наверху, в спальне, и одевался точно в назначенное время, чтобы отбыть в церковь.
Каждое воскресенье он говорил миссис Спердл, которая была неважным ходоком, одни и те же слова — что он не доверяет погоде и что расстояние для нее слишком велико.
— Но я пойду, — говорил мистер Спердл, держа дверь открытой, словно мистер Такер, пастор, мог его слышать, — я пойду в церковь и сяду на уискумское место.
Набожной походкой мистер Спердл отправлялся в путь, пока не доходил до конца дорожки и не вступал на первое свое поле. Тут походка его менялась, и хоть было воскресенье, он оглядывал все вокруг, точно в будний день. Он начинал отходить на пару шагов в ту или эту сторону, и каждый раз все дальше и дальше. Он не мог увидеть чертополох и конский щавель без того, чтобы сразу не выдрать их с корнем, и поэтому весной или летом никогда не доходил даже до холма, с которого была видна мэддерская церковь.