ZJEDNOCZENIA
Объединение
Места за столиками в баре отеля на Александерплатц в Берлине нужно резервировать минимум за две недели. А если на субботний вечер — то и за месяц. Восточный Берлин в последние годы стал той частью столицы Германии, которая привлекает больше, чем Западный. Австралийцы, канадцы, японцы, а особенно американцы надеются найти здесь, «на Востоке», следы гэдээровского Берлина прошедших времен.
Ничего они не найдут.
— Абсолютно ничего, — говорит мужчина, сидящий напротив меня. — Теперь в Западном Берлине больше «Востока», чем здесь. В этом отеле от прежних времен остались лишь фотографии на стенах, но и они обработаны в фотошопе. К тому же фотографии цветные, а тогда в Восточном Берлине преобладали оттенки серого. Даже сепия на этих фотографиях была бы ложью. Только люди, и то немногие, оказывались цветными. И из тех немногих большинство составляли женщины. Вы, конечно, видели фотографии женщин, одетых в серо-черное или черно-серое, с кроваво-красными губами… Как у моей Лены, — добавляет он, пригубив бокал с цветным коктейлем.
Мужчине около пятидесяти. Кроме официантки и меня, он — еще один поляк, который в Берлине, в декадентском отеле на Александерплатц, участвует в шумном праздновании полувекового юбилея появления противозачаточных таблеток. 18 августа 1960 года препарат под названием «Эновид» появился в аптеках США. Через год, уже как «Ановлар» — в Германии. Мораль послевоенной Германии предписывала, чтобы таблетки продавались как лекарство от менструальных болей, а врачам разрешалось прописывать его только женщинам, которые могли документально подтвердить, что они замужем. Сейчас в это трудно поверить, но было именно так.
Предусмотрительные немецкие матери, которые давно уже перестали менструировать, брали у гинекологов рецепт для своих подросших дочерей, которые вступали в близкие отношения с мужчинами. Особенно после 1968 года, когда сексуальная революция, провозглашенная в Вудстоке, добралась до Германии и стала — во многом благодаря таблеткам — освобождением и для женщин.
Берлинский фармацевтический гигант, который первым, несмотря на протесты церкви и одной баварской консервативной партии, начал продавать таблетки в немецких аптеках, заработав на них миллионы, организовал в восточно-берлинском отеле этот прием. Ему предшествовал двухдневный научный конгресс, посвященный этому событию. О новых исследованиях говорилось мало. Пилюли давно перестали интересовать химиков и фармакологов, они вызывали интерес лишь у теологов и демографов.
И место, и дата конгресса не были случайны: в этот день, 3 октября немцы празднуют годовщину объединения Германии. Я спрашиваю мужчину, почему для него так важен день появления противозачаточных пилюль, и вижу, что он не понимает моего вопроса. Он не фармаколог, не химик и даже не теолог. Он — столяр из Ополя. Выпил из своего мини-бара в номере все, что содержало алкоголь, и, расстроенный, спустился в ресторан рядом с ресепшн. Его впустили, потому что он был в костюме. Охранник счел, что он — гость конгресса.
Ежегодно 3 октября этот человек останавливается в этом отеле. Больше двадцати лет. И еще 9 ноября.
— Уже 22 года, — говорит он, — ведь немцы, знаете, на самом деле объединились в четверг вечером 9 ноября 1989 года, между 18.53 и 18.57. Меньше чем за четыре минуты, прямо на моих глазах. Мы с Леной сидели здесь за белым пластиковым столиком, покрытым дрянной клеенкой. Я поднял ее ладонь, поднес к губам и поцеловал. Был влюблен, хотел на ней жениться и любил ребенка, которого она должна была родить через несколько месяцев. Лена и я, мы оба не хотели, чтобы она пила противозачаточные таблетки, — добавляет он, усмехнувшись. — Там, где теперь бар, стоял советский телевизор на деревянном столике. На экране толстый мужик с фамилией, похожей на польскую, Шабловский — отвечал на вопросы журналистов. Я чувствовал: то, что говорит Шабловский, важно для Лены. Она меня не слушала, не смотрела на меня, а вдруг вскочила и с радостным криком вскинула руки.
В зале мгновенно стало шумно. Люди бросались друг другу на шею, плакали, смеялись, вскрикивали. Ресторан вмиг опустел. Все выбежали на улицу. Лена протянула мне руку. Я побежал за ней. Слышал взрывы петард, а через несколько минут — оглушительные сигналы проезжавших машин.