— Чего тебе надо, Дарен? — Питер уже не такой храбрый.
Он держит язык за зубами.
Мне легче. Намного легче. Я в безопасности. Дарен не позволит ему меня обидеть.
— Извинись перед ней, Питер, — произносит четко и ясно.
От уверенной речи Дарена мне хочется улыбнуться. Сейчас он поставит его на место.
— Ты сдурел? — Питер идёт вперёд, намеренно задевая плечо друга.
Дарен не оставит это так. Не в его стиле. Он поначалу просто смеётся, а затем с размаху бьет Питера по лицу. Я охаю громче всех ожиданий. Удар приходится по носу, и парень отлетает назад, падая на задницу. Так ему и надо. Он заслужил.
— Извиняйся, — Дарен не мямлит, он указывает.
— Я не буду этого делать. Эта слепая свалила меня.
Дарен не выдерживает. Подходит к нему и бьет ещё раз, но уже в глаз. И я догадываюсь, с каким синяком завтра проснётся Питер.
— Ладно… — Питер корчится от боли.
Кровь выступает на лице, и мне неприятно на него смотреть. Дарен же осматривает меня и убеждается в том, что всё в порядке. Он ждёт от Питера заветных слов.
— Извини.
Я дожидаюсь извинений. В душе разливается спокойствие. Если бы он не оказался рядом, то не знаю, какой был бы исход из этой несуразной ситуации. Я ведь правда не видела Питера, когда шла, и столкновение это получилось совершенно случайным.
— Проваливай, Грин. И больше не подходи к Джитте.
Я обнимаю Дарена. Утыкаюсь носом ему в грудь и прикрываю глаза, наслаждаясь моментом. Я так горда им. И так разочарована собой… Сколько ещё нелепых ситуаций должно произойти, чтобы это окончательно остановилось? И как долго Дарен будет их терпеть…
Я возвращаюсь в реальность. Пока не вернулась Брук, мне необходимо бросить несколько слов в ответ Грину. Я должна сделать всё, что в моих силах, чтобы обезопасить Брук от этого придурка. В противном же случае… даже страшно подумать.
— Держись подальше от Брук, Питер. Я не шучу, — стараюсь выглядеть как можно более серьезной и сосредоточенной.
Моя речь не производит на него никакого впечатления, однако я продолжаю. Он скалится. Смех Питера раздаётся у меня в голове, в висках начинает стучать. Ещё чуть-чуть, и он доведёт до панической атаки.
— Как смешно и глупо! — выпаливает парень, обнажая свои желтоватые зубы.
Я морщусь в тысячный раз. Мне жутко неприятно.
— Лучше расскажи, как ты поживаешь. Ведь тебя некому больше защищать. Некому больше с тобой возиться, Джитта. Ведь так?
Что он только что сказал? Как он позволил себе надавить на мою самую больную рану? Теперь уже без преувеличений, моя голова кружится, и я стискиваю зубы от злости.
— Сукин сын.
Попался бы мне острый или тяжелый предмет, я бы взяла его в руки и, не жалея сил, кинула в него.
— Ненавижу тебя.
Он продолжает смеяться, и я не в состоянии больше терпеть его ядовитые насмешки. Я одна. Питер прав.
— Надеюсь, ему там, — он поднимает глаза и руки вверх, — хорошо и без тебя.
Ненавижу. Ненавижу! Я вскакиваю и с размаху ударяю его по щеке. След от моей разгоряченной ладони остаётся на лоснящейся коже, но ничего, переживет.
— Тупая корова, — повторяет он.
Как тогда. С таким же акцентом, смыслом, намерением.
Я выбегаю на улицу. Адский ливень здесь нещадно хлещет крыши домов, на стальном небе то и дело показываются всполохи иссиня-фиалковых молний. Размазываю по лицу слёзы и сопли, сжимая в кулаки руки. Он знал, куда бить. Питер Грин победил. Я ничто без Дарена Макбейна.
========== 4. Лучшее с худшим ==========
Тиканье часов успокаивает. Я прислушиваюсь к ежесекундным постукиваниям. Такое ощущение, что я транспортировалась в другой мир и вокруг не существует ничего, кроме этих малозаметных звуков. Мне очень холодно: тело до сих пор дрожит, а мурашки заполонили каждый сантиметр кожи.
Тёплое одеяло не помогает справиться с ознобом. Наверное, потому что я даже не переоделась в чистую одежду, легла в насквозь промокшей. Действительно, чего я ещё хочу?
На сердце тяжело. Из-за истерики я пробежала мимо мамы, мокрая, потерянная, с отчуждённым взглядом. Она дала мне немного времени побыть наедине, а потом стучалась тысячу раз в дверь, но я не открыла. После такого потрясения не знаю, сколько буду отходить.
Когда я увидела лицо Питера, сразу стало понятно: дело дрянь. В этой ситуации больше всего меня удивила Брук. Я с трудом анализирую, как она с ним связалась. Ни о каких отношениях не может идти речи, и сейчас я должна предпринять какое-либо решение. Что будет в противном случае? Он ее раздавит, будет издеваться и в итоге доведёт до нервного срыва. Мне хватило одного столкновения с ним, чтобы понять его истинную сущность. Странно, что она его не раскрыла.
Из раздумий меня вырывают громкие шаги. Будто целое стадо слонов пробегает за дверью. Честно говоря, мне становится не по себе. Отсчитываю пять секунд и медленно поднимаюсь с постели. Буквально пролетаю мимо зеркала, потому что смотреть на себя сейчас — настоящее самоубийство. Уж точно не в таком виде.
— Я знаю, что ты здесь. Открывай дверь! — Брук не церемонится, наоборот, ее голос дерзковат. — Немедленно, Джитта!
Она злится, я знаю, но послушно делаю то, что сестра говорит. Дёргаю за замок. Меня удивляет, что Брук выглядит опрятной, ливень никак не испортил ее внешний вид. Она все в том же красном платье, все такая же красивая.
— Как ты посмела? — вырывается у неё.
Я таращусь на сестру удивлённым взглядом.
Мне послышалось?
— Брук? Ты в порядке? — я спрашиваю, потому что абсолютно не узнаю её.
На меня направлены глаза, полные горящей ненависти. Неужели она обвиняет меня?
— Хватит, Джитта. Как ты посмела его ударить?
Я не скрываю своего шока. Моя челюсть уже валяется на полу. Простите, это моя родная сестра? Она защищает Питера Грина? Да даже если она не знает, какой он черствый и алчный человек, как она может, ничего не разузнав, кричать на меня?
— Ты ничего не знаешь, Брук, а уже кричишь, обвиняешь меня, — негромко отвечаю.
Голос предательски надрывается из-за волнения. Жду, что она признает свою ошибку, но не тут-то было. Брук пуще прежнего краснеет от гнева.
— Что за выходки, Джи? Это мой молодой человек! Держи, пожалуйста, свои эмоции при себе. Я понимаю, ты немного не уравновешена последний год, но это не позволяет тебе так себя вести, — она роняет эти фразы, обрывая все мои надежды.
Каждое слово, словно стрела, пронзает грудную клетку.
— А он рассказал тебе, что… — я останавливаюсь, не договаривая до конца.
Мне больно, чертовски больно вспоминать. Я хочу рассказать ей эту жалкую историю, но становится так неприятно, что я сдерживаюсь и молчу. Молчу, чтобы потом пожалеть…
— Он был знаком с Дареном. Питер рассказал, что поддерживал его, когда они вместе играли в команде. Я совершенно не понимаю, за что ты его ударила. Да, он вспомнил о нем, но, если ты так относишься к смерти человека, то необходимо пройти курс по психологии. Не нужно столь ужасным способом закрывать ему рот.
Я готова рассмеяться. Вот уж Питер Грин. Вот уж сукин сын. Он заслуживает наказания. Теперь даже сестра обвиняет меня в неуважительном отношении. Интересно, что ещё он ей наговорил.
— Ты сама себя слышишь, Брук? Всё, что он тебе сказал — полнейшая ложь. Всё было не так, — я отчаянно бросаю ей свою правду, но по глазам вижу — она мне не верит.
Это уже ясно. Вот так сестра быстро превратилась во влюблённого врага.
Вот так порой людей портит любовь.
— Я верю ему, Джит. Хватит себя обманывать и прикрываться неустойчивым психологическим состоянием.
Она набралась от него яда. Невозможно слушать эту желчь. Я разворачиваюсь и с безразличием прохожу мимо неё. Резко хлопаю дверью. Удар оглушает весь дом, и несколько полок сотрясаются.
Мне не жаль все эти вещи, не жаль Брук. Я переживаю только за маму, которая может воспринять нашу ссору слишком близко к сердцу.
В моменты, когда и без того серое пространство заполняется чёрным, внутреннее умиротворение трещит по швам.