Всю оставшуюся часть сета я не сводила глаз с Кейда. Я работала на сцене, флиртуя с Мейсом и Спенсером. Я наклонялась вперед, чтобы коснуться нескольких парней среди зрителей, так же флиртуя с ними. Забавное наблюдение: чем больше разбитой и несобранной ты чувствуешь себя на сцене, тем более интересной находят тебя люди. Любимыми песнями у публики были те, что я написала в свои самые мрачные и злые моменты. Покажи такую агрессию где-нибудь еще помимо сцены, и люди будут пялиться на тебя, обсуждать или избегать.
Вот мы доиграли нашу последнюю песню, одну из написанных Спенсером, и аплодисменты зазвучали настолько громко, что на несколько минут заглушили даже мои мысли.
Я вдыхала их волнение. Вот это жизнь. Может, где-то еще я и была ходячим трупом, но только не здесь, на сцене.
Оператор по свету направил луч прожектора на сцену, пока каждый из нас махал рукой. Когда включился верхний свет, на мгновение ослепив меня, то красота этого момента исчезла, и у меня перехватило дыхание.
Вспышка фар.
Скрежет металла.
Визг шин.
А потом вращение, вращение, вращение.
Неконтролируемое и бесконечное.
Я так и стояла, застыв, пока Мейс не обхватил меня рукой за шею. Его и мою кожу покрывал пот. Он утянул меня со сцены, и я дождалась, пока мы окажемся за кулисами и вне поля зрения толпы, чтобы стряхнуть его объятье.
— Туалет, — прорычала я, надеясь, что он поймет намек. На этот раз я зашла в кабинку, чтобы он не мог последовать за мной. Я пнула ногой закрытую позади меня дверь и подавила желание закурить. Мне хотелось, чтобы нас снова сюда пригласили, а для этого мне не следовало курить в их туалете, даже если от этого мне станет лучше.
Так что я сделала вид.
Я представила вспышку пламени, запах дыма и фильтр на своих губах. Я медленно вдохнула, вспоминая возникающую расслабленность, и выдохнула. Я сосредоточилась на том, чтобы таким образом выкинуть воспоминания.
Однажды Спенсер мне сказал, вообще-то на одном из дней рождения Александрии, когда я была совершенно разбита, что мы должны жить так, будто курим: вдыхать настоящее и выдыхать прошлое. Что-то из этого осталось во мне. Последнее время я курила только в редких случаях, но почти каждый день зажигала воображаемую сигарету. Мне не нужен был никотин, только лишь движение, дыхание.
В заднем кармане завибрировал телефон.
«Отличное шоу, Злая Девочка. Ты все еще хочешь, чтобы я зашел?»
Хотела ли я?
Может, просьба сделать мне такое одолжение, несмотря на все непонятные чувства между нами, и делала меня плохим человеком, но это ничего не меняло. Он по-прежнему был мне нужен, и если он позволял мне использовать его, то я не могла поступить иначе.
«Да, Золотой Мальчик. Когда захочешь».
Когда я вышла из туалета, меня ждал Мейс. Спенсер куда-то испарился, так что остались только мы вдвоем.
— Ты закончила строить из себя звезду?
Я закатила глаза.
— То, что мне после сета нужно несколько секунд побыть наедине с собой, не делает меня звездой, Мейс.
— Тогда что насчет того, что ты всю неделю отшиваешь меня?
У меня не была ответа на свое поведения, по крайней мере, хорошего. Так что я адресовала то же и ему:
— А что насчет того, что ты сегодня целый день игнорируешь мои звонки и срываешь настройку инструментов?
Он помотал головой, чтобы откинуть черные волосы с лица. Он сунул руки в карманы своей кожаной куртки, полностью застегнутой. И с бледным лицом проговорил:
— Я же сказал, что кое-что произошло.
В грудь закралась капля беспокойства. Он о чем-то лгал.
— И что же это, не хочешь мне рассказать?
Он дернул кулаком в кармане и стиснул челюсти. А потом покачал головой и пожал плечами.
— У тебя свои секреты, у меня свои.
— Разница в том, Мейс, что мои секреты не отражаются на группе.
— Боже, Макс, ты же знаешь, что мне абсолютно насрать на эту группу. Ты знаешь, что я здесь только из-за тебя.
Невероятно. Какими-то сумасшедшими частями своего мозга он, должно быть, полагал, что это прозвучало романтично, потому что шагнул ко мне и скользнул руками к моим бедрам. Я с силой оттолкнула его.
— Если бы ты хоть что-то знал обо мне, то тебе было бы известно, что группа — это моя жизнь.
— О, ну конечно, ты, очевидно, беспокоишься об этой группе больше, чем обо мне или ком-либо еще.
— Ты чертовски прав.
Он дернул одну из своих сережек и провел большим пальцем под носом. Встал передо мной и произнес:
— Ты настоящая злючка, ты это знаешь?
Мне уже давно это известно.
— И это говорит мне парень с точечными зрачками. На чем сидишь? Не мог дождаться окончания сета?
Он закрыл глаза и простонал:
— Я все понял. Ты злишься из-за сегодняшнего утра. Прости. — Его руки метнулись к моему подбородку, и он продолжил: — Мы не можем просто...
Я снова отпихнула его и почувствовала, как его ногти оцарапали мне челюсть.
— Нет, Мейс! — Мой голос взрывался, и я заставила себя успокоиться и сбавить тон. Последнее, что нам было нужно, — это чтобы кто-то услышал, что мы тут ругаемся. — Просто... я не могу прямо сейчас, Мейс. Давай возьмем на вечер тайм-аут и вернемся к этому вопросу позже.
— Позже, да, последнее время я слишком часто это слышу. Мне уже надоело ждать этого позже.
Черт побери. У меня не было сил, чтобы сейчас с этим разбираться. Я попыталась потянуться к нему, успокоить, но он отшатнулся от меня.
— Черт побери, я не знаю, чего ты хочешь от меня, Мейс.
Его лицо исказилось злостью, когда он сказал:
— Не уверен, что вообще чего-то хочу от тебя.
Он вылетел в переулок через черный вход, и это не сулило ничего хорошего для наших отношений, потому что меня больше всего раздражало то, что он снова оставил нас со Спенсом собираться одних.
Вдох.
Выдох.
Вдох.
Выдох.
— Для тебя это действительно работа? — Я обернулась и обнаружила Кейда, прислонившегося к двери. На нем была черная застегнутая на все пуговицы рубашка с закатанными до локтей рукавами. Можно было судить, что ты пребываешь в плохой форме, если даже вид предплечий парня отвлекает тебя. То, что я не видела его целую неделю, не подавило моего влечения к нему.