— Мама вовремя вернулась домой и своими глазами увидела происходящее. Друзей отца она выгнала, затем стала разбираться с отцом, отправив меня в комнату. Мы с Леной закрылись, ей было страшно, как и мне. Слушали их крики, звон разбитой посуды. Отец обвинил её во всех своих проблемах. Грязно оскорблял. Отец продолжал кричать и с каждой секундой все больше свирепел. Как вдруг, всё затихло. Весь мир словно погрузился в тишину. На деревянных ногах я открыла дверь и вышла из комнаты. Мама лежала на полу…в крови. Отец навис над её телом с разбитой бутылкой. Я смотрела на её тело не в силах даже пальцем пошевелить. Ужас сковал каждую мою клеточку. Лена громко закричала и он медленно повернулся к нам. Пошатываясь, он начал двигаться в нашу сторону. Это был не мой отец… Он был похож на безумца, его глаза были затуманены, будто не узнавал нас, — прошептала я срывающимся голосом.
— Я быстро выбежала из дома, хватая Лену. Мы начали звать на помощь соседей. К счастью, один из соседей нам помог. Он же вызвал скорую и полицию, — продолжала я рассказывать Андрею, чувствуя, как слезы вновь навернулись на глаза, они были тихими.
— Маму спасти не удалось. Она умерла. Я рассказала полиции всё про своего отца. В последний раз я его видела, когда давала показания против него. Его сразу посадили в тюрьму. Нам пришлось продать дом, чтобы отдать все долги. Дальше ты уже сам знаешь.
Слезы обжигали глаза.
— Я… Я не смогла защитить маму. Если бы я вышла сразу, то, возможно…, — призналась я в своих тайных мыслях, которые причиняли мне много страданий. Чувство вины меня сжирала изнутри долгие годы.
— Ты не виновата! Если бы ты вышла, то он мог навредить ещё и тебе. Любой бы испугался на твоём месте, но ты нашла мужество и пошла против него, — заверял он меня, а потом взял мое лицо и прижался лбом к моему.
— Я отправила в тюрьму собственного отца… Это не заставило тебя переосмыслить свое отношение ко мне? — Осторожно спросила его.
— Ты всё правильно сделала. Моя сильная и храбрая девочка. Ты могла мне всё рассказать сразу, — он пристально посмотрел на меня и провел пальцем по моей мокрой щеке.
— Мне было стыдно… У тебя другая жизнь. Хорошая семья, которая считает нас вторым сортом. Мне было стыдно рассказывать об этом. Боялась, что ты посчитаешь меня…
— Для меня ты всегда будешь самой лучшей девушкой на этом свете. И я готов прибить каждого, кто причинил тебе боль. Клянусь тебе, — перебил он меня, прижимая к себе.
— Он на свободе, Андрей, — сказала я дрожащим голосом. Его не должны были так скоро выпускать.
Андрей взял в ладони моё лицо и серьёзно посмотрел на меня.
— Он далеко, а ты здесь. Рядом со мной. Я обещаю тебе, что он никогда не тронет больше вас. Поверь мне. Все, что я хочу сделать, это защитить тебя своей жизнью, забрать всю твою боль, — он наблюдал за мной несколько мгновений, а потом продолжил: — Моя семья — это ты.
— Рядом с тобой должна быть другая девушка. Из достойной семьи, — сказала я, понимая, что его семья не примет меня, когда узнают обо всём.
— Никогда больше так не говори, слышишь? — сказал он решительно. — Я вижу рядом с собой только тебя.
Это признание буквально пригвоздило меня к кровати. Сердце начало колотиться как бешеное. Я тихо заплакала. Андрей прижал меня к себе. Я никогда не позволяла людям видеть мои слёзы. Редко плакала, но сейчас хотелось выплакать всю свою боль, которую держала в себе долгие годы. Со слезами на глазах я скользнула в его объятия, чувствуя истинное облегчение.
Я лежала на его груди, пока он гладил меня по спине, по волосам. Не выпускал из объятий и продолжал успокаивать. Я даже не знаю, как мы зашли так далеко, что теперь лежу на нем и позволяю себе быть слабой. И мне это нравится. Раньше я всегда должна была быть сильной, чтобы выживать и защищаться, поэтому не позволяла себе показывать слабость. Рядом с Андреем чувствую себя защищённой, я никогда не испытывала подобного.
Андрей
Я плохо спал ночью. Я попытался уснуть, но тяжесть в груди не давала мне покоя. Не мог перестать думать о своей жене, которая сладко спала на моей груди. Поверить не мог, что такая хрупкая девушка перенесла столько страданий и боли. Во мне проснулось неимоверное желание защитить ее, взять на себя все ее страдания и заменить каждую ее душевную рану самыми красивыми цветами. Сам не мог понять, в какой момент она стала мне так дорога. Но она глубоко проникла в меня, и вряд ли оттуда исчезнет.