– Мама, – произнесла девушка.
Та схватила ее и крепко обняла.
Обе удержались и не расплакались.
Потом миссис Джонсон сделала глубокий вдох и быстро проговорила:
– Будь нашей хорошей девочкой. Сделай так, чтобы мы гордились. Покажи им, что мы были для тебя хорошим родителями.
«Все, – подумал Рив. – Хватит, достаточно. Уезжайте».
Дженни в последний раз обняла отца. Тот ничего не сказал, лишь поцеловал свою любимую дочь. По его морщинистой щеке медленно ползла одинокая слеза. Девушка села в салон автомобиля, адвокат завел двигатель и сдал назад. Если она и махала рукой, этого не было видно из-за тонированных стекол.
Адвокат выехал на дорогу, переключился с заднего хода и повел машину вперед. В сторону Нью-Джерси.
Миссис Джонсон начала падать.
К счастью, ее успели подхватить супруг и Рив.
– Главное, чтобы Дженни этого не увидела, – прошептала миссис Джонсон.
Черный автомобиль исчез из виду. Девушка не видела.
– Я уверена, вам понравится запеканка, – постаралась поддержать ее миссис Шилдс. – Пойдемте в дом. На улице январь, не стоит долго находиться на холоде. Идем.
И все направились в дом Шилдсов.
А Рив еще долго стоял на улице. Лишь через некоторое время он заметил, что держит под мышкой сверток с шоколадным печеньем, который забыл отдать Дженни.
«Три месяца молчания, – подумал он. – Мне эти печенья точно пригодятся. Чтобы пережить это время сладкое будет просто жизненно необходимо».
IV
Стивен боялся собственных перепадов настроения, а именно приступов ярости и гнева. Если бы он был спортсменом, то смог бы бороться с этим при помощи физической активности. Но в отличие от младших братьев он не любил спорт, а от него раздражался только больше. Иногда парень записывался в какую-нибудь команду, но ему было сложно заставить себя заниматься выбранным видом спорта до конца учебного года.
Однако Стивен знал, что агрессивное настроение заметно уменьшалось, когда он доводил себя до состояния физической усталости. В предвыпускном классе он занимался плаванием. Ученики должны были пять дней в неделю утром тренироваться в спортзале и столько же раз в неделю плавать во второй половине дня. В тот год его чувства были под контролем. Но он не остался в команде пловцов, потому что редко на чем-то концентрировался.
Кроме приступов агрессии у парня были периоды беспокойства и волнения. Стивену не нравилось быть подростком. Он мечтал поскорее уехать как можно дальше из маленького по площади дома и от требовательных родителей.
Когда его сестра исчезла, ему было шесть лет. С тех пор, пожалуй, самым доминирующим чувством в семье Спринг было чувство страха. Мать ужасно переживала, когда кто-то из детей задерживался. Если Стивен обещал быть дома в 17:15, а приходил в 17:40, на маме буквально лица не было. Побледневшая, она, дрожа, расхаживала по дому из угла в угол, периодически прикасаясь холодными ладонями к телефону и отдергивая их назад. Когда миссис Спринг переживала, у нее была привычка засовывать руки в карманы джинсов. Если женщина подбегала к двери в подобном положении, значит, она была в ужасе и таким способом как бы сдерживала саму себя.
Если Стивен опаздывал, мать встречала его со смешанным чувством недовольства и облегчения, которые испытывают родители, дождавшиеся своих детей. Но суть в том, что Дженни так и не вернулась. Родители боялись и переживали по разным поводам. Они потеряли ребенка и были в ужасе, что могут потерять еще одного. Мистер и миссис Спринг боялись всего: активного движения на дорогах, брызгающего из раскаленной сковородки масла, острых предметов и глубокой воды. И это не полный список.
Они внушали детям, что, переходя через дорогу, надо сначала посмотреть в обе стороны. Также надо себя вести и в любых жизненных ситуациях – осторожно, аккуратно, взвешенно, два раза подумать и рассмотреть все возможные варианты. Казалось, страх был живым существом, поселившимся в их доме вместо потерянного ребенка. Дженни исчезла, зато страх пришел.
Стивен всей душой ненавидел такое положение вещей. Он был уверен, что сам в состоянии разобраться со своей жизнью. Они жили в Нью-Джерси, а он мечтал переселиться на другое побережье: в Калифорнию, Орегон, Юту, Монтану, Вайоминг. Куда-нибудь подальше, где родители не будут доставать его своими волнениями. Из этих мест он бы звонил им раз в неделю: «Привет, мама, все хорошо, жизнь прекрасна, у меня куча друзей, увидимся на Рождество».
Он тренировал свое тело, чтобы уметь усмирять и не демонстрировать злость. Стивен не сжимал кулаки, не скрежетал зубами, не щурил глаза, не краснел и не бледнел. Ярость циркулировала в крови, словно демон. Он никогда не ходил к психологу, хотя родители делали это часто. Ему не хотелось говорить об этом, частично из-за стыда, частично чтобы не давать отцу с матерью лишний повод для волнений. Если бы это произошло, они бы наверняка почувствовали себя ответственными за происходящее с сыном.