Чувства вспыхнули ярко, феерично. Я и не знала, что они могут быть такими мощными, не понимала, как их контролировать. Этому нигде не учат!
Поначалу было кайфово. Казалось, мы с Игорем созданы друг для друга. Я им восхищалась, он одаривал нежностью и заботой. Постепенно, сама того не осознавая, я стала зависимой от его знаков. Наслаждалась, когда чувствовала себя желанной и нужной, расстраивалась, если обделял вниманием.
Сгорать от любви – это только звучит красиво. Горение – процесс разрушающий, оставляющий после себя едкий газ и пепел. В реальности страстная, всепоглощающая любовь отравляет и выжигает дотла.
Ревность – чувство яркое и острое, обида – жалкое и разъедающее. Вместе – они страшная сила. Меня изломали вдоль и поперек.
Узнав подробности измены, я начала мучать его, при этом еще больше мучаясь сама. Мне в прямом смысле было больно дышать и не хотелось жить. На райском острове ночами представляла, как вхожу в океан, уплываю на глубину, ныряю и глотаю воду, пока не захлебываюсь.
Инстинкт самосохранения оказался сильней. Я выбрала жить и приняла волевое решение закончить токсичные отношения.
Наше расставание получилось таким же красивым и волнительным, каким был роман. Гарик все правильно понял. Не стал звонить и не ответил на сообщение. Сделал, как просила – оставил в покое.
Прошло всего три дня, а мне уже легче. Днем папины проблемы отвлекают, ночью мамины таблетки спасают.
– Ариша, спустишься на кухню? – зовет мама. – Я буду жарить блинчики. Поможешь?
– Сейчас иду, – отзываюсь, поднимаясь с кровати.
Люблю, когда она готовит блины. Они так вкусно пахнут! Дома становится уютно, как-то теплей и радостней.
– Садись за стол, будешь смазывать края маслом, – командует мама, придвигая вилку и масленку.
Это она хорошо придумала. Когда руки заняты, ждать легче.
Сегодня папу должны отпустить. Для мамы это будет сюрпризом.
– Ну мам! Я так не играю. Он ни разу не комом, – возмущаюсь наиграно, когда на тарелку падает первый кружевной блинчик.
С первого до последнего блины у нее идеальные, ровненькие и тоненькие.
– Хотела стащить бракованный? – догадывается.
– Так он испорченный, – говорю, запихивая в рот вкуснятину, – Дырочки не симметричные!
Впервые за много дней мама смеется. Коротко так, боязливо. Словно уже разучилась.
Буду считать это хорошим знаком. Буду верить, что еще час-два – и папа позвонит. С утра он дает показания, обличающие Влада и его финансиста, после этого арест заменят на подписку о невыезде.
– Влад вчера приезжал? – спрашивает мама, переворачивая сковороду. На тарелку падает второй блинчик. – Соседка утром сказала, что видела его машину. А ты молчишь. Что он хотел? – внимательно смотрит на меня.
Накалываю вилкой масло, принимаюсь елозить им по теплому блину.
– Он привозил бумаги на подпись. Я ж у вас главный директор. Большая босска!
– Барбоска! – передразнивает и отворачивается к плите, чтобы налить новую порцию теста.
Вроде не заметила. Обычно она сразу замечает, если обманываю или недоговариваю.
Влад вчера был, но не с бумагами. Приезжал за флэшкой. Пришлось ее отдать, папе нужен был еще день. Я рискнула.
– Ой, дочка! – восклицает мама. – Ты же со сметаной любишь, а я забыла купить. Не подумала! – сокрушается мама, снимая очередной блинчик.
– Дожарим и сгоняю в магазин. Все равно собиралась. Утром месячные начались, а тампон последний, – вспоминаю вслух.
– Ариша!
Мама поворачивается и делает недовольное лицо.
Она считает неприличным вот так по-житейски обсуждать менструацию. Это не из-за религиозности, обычный бзик затюканной домохозяйки, который давно бесит. Хочется выпалить, что маме с дочкой нормально говорить на такие темы, обвинить ее в зашоренности, но я подавляю в себе этот порыв. Я учусь справляться с импульсивностью и принимать людей несовершенными. Зато у моей мамы самые вкусные в мире блины.
Звонок от Влада застает в супермаркете. Я долго не отвечаю, раздумывая, стоит ли нам теперь общаться. Телефон звонит настойчиво.
Владек коротко сообщает, что передал флэшку и завтра отец будет дома. Я угукаю и благодарю блеющим голоском. Строю из себя овцу. Знаю, что папа вернется сегодня и без помощи того влиятельного очкарика, которому зачем-то понабилось взломать внутреннюю систему Тудоро-банка.
В конце разговора бывший жених предлагает поужинать. В ответ я из вежливости приглашаю его на мамины блины.
Закончив с покупками, спешу домой. Не хочу пропустить, когда папа вернется. За несколько дворов от нашего объезжаю знакомый черный мерседес. Паркуюсь впереди, выхожу и заглядываю через лобовое. Влад кивком приглашает присесть.
– Привет! А ты чего не заходишь? – улыбаюсь, устраиваясь на пассажирском месте.
– Пристегнись! – произносит он грубовато и давит педаль газа.
Авто быстро разгоняется, меня вжимает в кресло. Я хватаюсь за ремень безопасности.
– А куда мы едем?
Влад поворачивается и смиряет неприятным взглядом.
– Просто покатаемся.
Мы выезжаем из поселка на трассу. Он ведет с максимально допустимой скоростью, сосредоточенно смотрит вперед. Я начинаю догадываться, что происходит. Ситуация не здоровая, но пока не паникую.
– Хочешь поговорить? – спрашиваю осторожно.
– Скорее послушать. Расскажи-ка мне, Ариша,чем и когда я дал понять, что позволю делать из себя дурака? Почему ты решила, что эти игры сойдут тебе с рук?
От его тона становится не по себе. Я догадываюсь, о чем речь, но виду не подаю.
– Если ты о деньгах, то я все верну, как только получу зарплату. Часть долга переведу на днях. Обещаю! Эти два месяца туго пришлось…
Пока я бойко рапортую, Влад недобро на меня косится, а потом вдруг как рявкнет:
– Заткнись!
Я мощно вздрагиваю и вжимаюсь с сиденье. Во рту пересыхает.
Скорость снижается, машина съезжает на развилку. Тихонечко выдыхаю в надежде, что сейчас мы развернемся и поедем обратно. Но на трассу Влад не возвращается, поворачивает на узкую дорогу в сторону леса. Вот теперь я начинаю паниковать.
– Куда ты меня везешь? – спрашиваю подсевшим голосом.
– Лесным воздухом подышать, – ухмыляется Влад.
Только теперь замечаю, насколько он напряжен. Пальцы на руле побелели, лицо перекошено, желваки ходуном. Чем я думала, когда садилась к нему в машину?
Чувствую себя героиней детектива с элементами триллера. Той, которую показывают только в начале, когда везут в лес, чтобы убить и присыпать осенней листвой. Классика жанра, от которой кровь в венах стынет. Нас никто не видел, мой телефон остался в машине. Она так и стоит с работающим двигателем у дома. Я просто исчезну. Грибники найдут мое тело весной, когда снег сойдет, а листья перегниют.
– Влад, останови, пожалуйста, – прошу кротко. – Давай спокойно поговорим.
Господи, ну он же маньяк какой-нибудь! Мы знакомы почти пять лет, еще недавно собирались пожениться.
– Давай, – отзывается, не притормаживая. – Начинай спокойно излагать, как ты со своим пихарем превращала меня сначала в оленя, а потом в осла, – бьет руками по рулю. – Я ж тебе, суке, верил! Чистой, хорошей считал. А ты, дрянь, как нашла хер побогаче – так запрыгнула на него!
– Боже! – восклицаю и зажимаю рот рукой.
Никогда не слышала, чтобы он так выражался и не помню его настолько взвинченным.
– Не поминай имя Господа всуе, – напоминает со злым смешком.
Машина въезжает в перелесок, за окном мелькают редкие деревья и кусты. Некоторые из них еще с листьями.
–Ты хоть представляешь, как сильно подставила меня? – орет Влад и снова лупит по рулю. – Сука! Сама придумала подсунуть мне эту туфту или Белецкий помог?
Перед тем, как отдать флэшку я намеренно повредила коды. Бывший одноклассник-программист подсказал, как это сделать. Оказалось, ничего сложного.