У меня могли бы быть свои планы.
Я проглатываю обиду и сокрушенно вздыхаю. Что ж, полагаю, теперь мои выходные распланированы.
А вот и сообщение от Дункана. Дункан – мой лучший друг, с которым мы вместе работаем в местной газете, мой товарищ по несчастью, такой же вечный жалкий одиночка. Он прислал скриншоты восторженных комментариев к моей анонимной (и, по общему признанию, язвительной) статье про День святого Валентина и со словами «Я же говорил!» поздравил меня с повышением: теперь мои статьи будут выходить в газете не как придется, а на постоянной основе. Я закатываю глаза, но не могу сдержать улыбку. Я жутко боялась, что статью ожидает полный провал, и никому, кроме коллег, о ней не рассказывала.
А теперь я боюсь, что статья получилась чересчур откровенной. Если члены семьи или друзья узнают, что автор – я, в следующих материалах мне придется следить за языком и за тем, что я пишу, но нашему редактору нужно прямо противоположное. Это всего лишь моя первая статья в статусе постоянного колумниста, и я не имею права споткнуться о первое же препятствие.
Я провела в дамской комнате достаточно времени, чтобы понять: никакое дорогущее гостиничное мыло не отмоет пятна с моей одежды. Просто она пропитается запахом пионов.
Когда я вернулась, вечеринка была уже в полном разгаре. Мать Лены покинула свой пост у заваленного подарками столика, напитки текут рекой, а отец Джонни собирается произнести тост и призывает всех к тишине. Даже дождь, что еще недавно барабанил по стеклянной крыше, немного стих.
Гости стягиваются полукругом поближе к центру зимнего сада, чтобы послушать речь, и сейчас не время протискиваться сквозь толпу в поисках друзей. Потом найду. Никуда они отсюда не денутся.
Я неловко топчусь в задних рядах. Мне приходится вытягивать шею, чтобы разглядеть мистера Ричардса, но его голос отчетливо разносится по залу: он рассказывает, как это восхитительно, что Хелена станет членом их семьи, хотя, конечно, это уже давно произошло, ведь они с Джонни (ха-ха!) встречаются целых семь лет. И когда несколько месяцев назад Джонни пришел к нему за благословением…
Прямо у меня над ухом кто-то прокашлялся.
Подскочив, я бью локтем кого-то справа. Открываю рот, чтобы прошептать торопливые извинения очередному чьему-то родственнику, но обнаруживаю рядом с собой брюнета в отутюженном костюме. Пострадавший сует мне бокал шампанского.
– Ты какая-то потерянная. Не знаю, может, ты перепутала и пришла не на ту вечеринку, но если так, то уходить уже поздно. В любом случае тост не бывает без напитка, – негромко сказал он, приподнимая свой собственный бокал.
– Спасибо.
Я напрягаю память, пытаясь вспомнить, кто это. На вид – мой ровесник, но он точно не из наших университетских друзей. Они с Джонни знакомы по работе? Может, это его кузен? Вроде я видела его пару раз в соцсетях… Хоть убейте, не могу вспомнить.
– Ты со стороны жениха или невесты? – шепчу я ему.
– Со стороны невесты. Я друг Хель. Друг семьи, еще со школьной скамьи. Простите, я хотел сказать…
– «Хелены», – исправились мы хором, да так громко, что впереди стоящая пожилая пара одарила нас неодобрительным взглядом.
Я пытаюсь не хихикать, а парень закатывает глаза, явно разделяя мое отношение ко всей этой чепухе с уменьшительными именами.
Наконец хоть кто-то адекватный на этой вечеринке.
– А ты?
– Тоже со стороны невесты, – отвечаю я. – Мы вместе снимали жилье, когда учились в университете.
– Ах да, я вроде видел тебя в соцсетях. Ты…
– Софи.
– Софи, точно.
От его улыбки у меня внутри все переворачивается, а это обычно не к добру. На нем очень уж дорогой костюм, и с прической он явно возился неприлично долго, – но все же выглядит он вполне симпатично. Чуть пониже меня; впрочем, я на каблуках. Пиджак, похоже, сшит на заказ, потому что отлично подчеркивает подтянутое тело, и мне кажется, он частенько захаживает в тренажерный зал. Вдобавок улыбка у него особенная – вроде есть, а вроде и нет ее: уголок рта приподнят, и вокруг глаз разбегаются веселые морщинки, но выражение лица при этом остается немного отчужденным и очень будничным. И, черт возьми, ему это идет.
– Митч, – тихо представился он.
Толпа шумит, отвечая взрывом хохота на какой-то анекдот, рассказанный отцом Джонни.
При всем уважении к мистеру Ричардсу и его, я уверена, прекрасной речи, сейчас я поглощена сексуальным Митчем и нашими перешептываниями.