ПритворитьсяМёртвой
Я посчитала один раз. Потом пересчитала. Да! Двадцать три шоколадных кекса с шоколадной глазурью, щедро украшенные карамельной крошкой. И уложила их один к одному в маленькую картонную коробку, которую выпросила у продавца всякой мелочёвки.
Я подложила под них фольгу, и, конечно же, каждый кексик был в отдельной бумажной чашечке. Сахарная пудра немного осыпалась, но я вернула её обратно на тёмную глазурь и осторожно придавила.Я старалась не думать о моей теплой постельке, которая так и манила меня. Но раз уж я на ногах, то так и должно оставаться.
Вчера я слишком вымоталась, чтобы заниматься выпечкой. Закончила работать только в полночь, и потому заснула в ту же минуту, как переоделась в ночную рубашку и почистила зубы.
Ночи понедельника в баре "Мерлотт", как правило, были довольно лёгкие, и прошлая, как предполагалось, не должна была стать исключением.На самом деле, вчера вечером я планировала закончить пораньше, но все пошло не по плану.
Сельская местность северной части Луизианы находится в стороне от основных туристических маршрутов, поэтому в "Мерлотте" редко бывают чужаки, но около двадцати байкеров, возвращающихся со слёта в Арканзасе, заглянули к нам, чтобы перекусить и промочить горло.Они задержались - пришлось и мне.
Я должна быть им благодарна за это, с тех пор как являюсь партнером по бизнесу.
Но у меня никак не получалось перестать думать об этих несчастных двадцати трёх кексах, которые мне нужно испечь, все время судорожно соображая, как много времени займет замесить, выпечь и остудить их.
Затем прикидывала, сколько времени займет путь до Реддич, где мой племянник, Хантер Савой, собирается праздновать День Труда со своей группой из садика.
И, когда я наконец-то проползла через заднюю дверь своего дома, мой взгляд упал на рецепт, оптимистично ждущий меня на столе рядом с миской и сухими ингредиентами. И тут я поняла - ни за что.Поэтому мне пришлось встать ни свет, ни заря. Я сходила в душ, оделась и собрала длинные светлые волосы в конский хвост.
Пересчитав небольшие подарки, я их тоже упаковала в коробочки. Вот теперь я готова. Кексы и подарки заняли своё место на заднем сиденье машины.
Ехать до Реддич не так далеко, но совсем не быстро: в основном из-за просёлочных дорог, идущих через сельскую местность.Луизиана приобрела известность точно не за счет качества дорог: повсюду разбитые обочины и куча выбоин.Я заметила двух оленей как раз вовремя, чтобы успеть увернуться от них. А пока медленно ехала через протоку по узкому мостику, то заметила какое то движение в камышах у берега... достаточно приметное, чтобы понять - там аллигатор.Это было достаточно редким явлением, так что я запланировала заскочить в банк по дороге домой.
Когда я припарковалась у школы Хантера, мне показалось, что уже полдень, но, достав из сумочки телефон, обнаружила только 10:03.Я приехала как раз к тому времени, которое мне сообщил папа Хантера, Реми Савой, и к которому просил прибыть учитель.
Школа в Реддич раньше была и начальной, и средней. Но со времен укрупнения гражданских округов, теперь это был только детский сад для местных.
Я припарковалась напротив широкого тротуара, ведущего к ветхим двойным дверям. Газон во дворе был подстрижен, но усыпан шишками и всяким детским мусором: обертками от жвачки там, скомканными бумажка здесь.
Низенькое здание из коричневого кирпича, построенное в шестидесятые, и не сильно изменившиеся с этих лет, было залито теплым сентябрьским солнцем. Верилось с трудом, что детский сад сейчас полон детей.
Я потянулась и услышала, как хрустнули косточки позвоночника. Все время на ногах и это имеет свои последствия, хотя мне всего за двадцать.Затем я встряхнулась. Думать о больных коленках и ступнях было не время. Это же день Хантера.
Я не могла удержать в руках сразу мою сумку, кексы в широкой, плоской коробке и коробку с мешочками с конфетками.Поразмыслив минутку, я решила, что лучше сначала взять кексы, чтобы не оставлять их в теплой машине.Повесив огромную сумку через плечо, я обеими руками взяла коробку с кексами. Хоть и везла я их издалека, но они все еще выглядели божественно.Если бы только у меня получилось принести их в школу, а затем и в класс так, чтобы они не выпали... Дорогу до входной двери и пару ступенек я прошла без инцидентов.
Держа коробку, как если бы я доставляла пиццу, я освободила одну руку, чтобы повернуть ручку и открыть дверь, а затем впихнула туда свою задницу и с ее помощью удержала дверь достаточно открытой для себя и коробки.С огромным облегчением я все-таки вошла и схватила коробку обеими руками.Дверь со стуком захлопнулась за мной, оставляя на полу широкую полосу свету. Прилегала она не так уж плотно.
Я и раньше была в этой школе, так что более менее знала, что и где расположено. Передо мной было что-то вроде холла, на стенах были наклеены постеры, советующие детям мыть руки, прикрывать носы своими кривыми ручками, когда чихают, и выбрасывать мусор.Прямо напротив входных дверей находилась учительская. Классы же располагались по правую и левую сторону от нее, шесть классов с каждого прохода, по три с каждой стороны.В конце каждого коридорчика была дверь, ведущая на огороженную игровую площадку.
В учительской было большое окно, через которую я видела женщину моего возраста, разговаривающую по телефону. Окошко давало понять, что все посетители должны о себе оповещать.
Это было подкреплено большой надписью.
"ВСЕ ПОСЕТИТЕЛИ ДОЛЖНЫ РАСПИСАТЬСЯ В ЖУРНАЛЕ В УЧИТЕЛЬСКОЙ".
Я знала, что такой порядок был введен благодаря огромному количеству грязных разводов, и хотя это и было болезненно, по крайней мере это было что-то типа меры безопасности.Я мечтала о том, что школьный секретарь, стоящая справа от окна, выйдет и откроет тяжелую дверь учительской. Но этого не произошло, и я, немного пожонглировав коробкой, смогла открыть дверь сама.
Потом мне пришлось постоять перед столом секретарши, ожидая когда она меня заметит, в то время как она продолжала болтать по телефону.У меня была куча времени, чтобы рассмотреть темные кудрявые волосы девушки и ее острые черты лица, с непонятно откуда взявшимися, почти уродливыми, слишком круглыми голубыми глазами.
Мое терпение подходило к концу, а она все продолжала говорить по телефону, только пытаясь определить, кто же все-таки находится на том конце линии.Я закатила глаза, хотя знала, что этого никто не заметит; женщина, которая старалась подавить свое крайнее волнение, не заметит точно.Меня переполнило негодование, когда я вдруг поняла, что это всего навсего личный разговор.
Все ее внимание было сосредоточено на том, с кем она спорила, и она практически не замечала, что прямо перед ней стоит живой человек, терпение которого подходит к концу.
Дверь кабинета директора, слева от стола секретаря, была плотно закрыта, но все равно оттуда доносился легкий стук по клавиатуре. Директор Минтер работал над чем-то.
У меня так же было время, чтобы прочитать табличку с именем секретарши. Шерри Джэвиттс болтала об очень лично в очень публичном месте.