Пустая конюшня — если исключить лошадей и конюха. Никого, или мне показалось, или кто-то не собирался никуда уезжать, или уже уехал. Я прислонилась к стене, чувствуя усталость и опустошенность, и какая-то лошадь потянулась ко мне через стойло.
— Уйди, — отмахнулась я. Лошадь фыркнула. Я смотрела на нее — нет, она не даст никаких подсказок. Больше я не смогу предпринять ничего, по крайней мере, сейчас, я даже вряд ли дойду до замка. Идея была изначально не столько глупая, сколько безрассудная, и кидаться так, очертя голову, в неизвестность мне больше нельзя.
В конюшне было не так натоплено, как в трактире, но не настолько холодно, как снаружи. Я нашла какое-то место — то ли лавка, то ли сундук, в полутьме было не разобрать, и уселась на него, сбросила туфли, а потом и легла. Смотреть, на что похожи мои ноги, я не стала. Лечить их нечем. Сон взял измором, я не заметила, как уснула, и проснулась оттого, что меня кто-то тряс за плечо.
— Мариза? — я открыла глаза, тут же зажмурившись от яркого света, и успела сделать один вывод: меня тут знает слишком много людей. — Ты что тут?
Конюх, тот самый, что прикорнул неподалеку. И в голосе его не было ничего, кроме излишнего любопытства. Этот человек меня знал — то тело, в котором я находилась.
— Там господин меня к себе требовал, — моментально придумала я отговорку. — Вот я и ушла. Я не такая.
— А что ты сюда пришла? Из замка? Там что?
Я села. Голова была невероятно тяжелая и болела, все плыло перед глазами, и тело не подчинялось. Из-за неудобной одежды, поняла я, в ней ни в коем случае нельзя спать. И ноги горели так, что я как-то слишком уж отстраненно отметила — кажется, я все-таки занесла инфекцию, и теперь мне конец.
И конюху я не отвечала. Знает ли он, что я сказала хозяйке? Нет, тогда бы не спрашивал.
— Господин граф меня хочет отправить, — натурально всхлипнула я, рассчитывая на свои актерские таланты и не конкретизируя, куда и зачем, — а я не хочу. Я в монастырь хочу.
Я не сказала бы, что у меня получалось играть глупую барышню. Я не знала, какой была эта Мариза, потому что уже поняла: отношение к ней окружающих исключительно как к прислуге и не говорит о ее уме ничего. То, что она согласилась поехать ко двору, было не в ее пользу — и все же. Тем более никогда раньше я не строила из себя бледную немочь. Кисейную барышню. Смысла нет, никто не станет иметь с такой дел, в бизнесе легко понять, стоит ли сотрудничать с кем-то: если ему важен твой пол — нет, не стоит. В бизнесе есть только выгода, и хоть орк престарелый ее тебе принесет.
— В монастырь, — понимающе покивал конюх. — Молодая, красивая, зачем тебе в монастырь?
Потому и хочу, хотелось рассмеяться мне, что молодая и красивая. Потому что только два варианта — либо труд с утра до ночи без забот, либо все остальное. Что говорила эта чванливая дрянь Адриана?
— Хочу служить господу нашему, помогать сирым. — Какое у меня при этом было выражение лица? Конюх смотрел с удивлением. — Трудиться хочу.
Я понимала, что несу сущий бред и он мне не верит. Как держать себя там, где на тебя смотрят как на подай-принеси в лучшем случае, в худшем — как на куклу для известных утех и производства потомства? И это не я — Мариза, а женщина — вообще.
— Трудиться… кроме платьев хозяйских и причесок, что ты умеешь? — он засмеялся, я закусила губу. Надо сворачивать разговор, пока меня не отволокли за руку в замок. Не сейчас, так с утра. — Если бы умела, я бы тебя хоть к кузнецу отвез.
Глава шестая
Я приказала себе оставаться на месте. Вскочить и показать свое отношение к подобной мерзости я успею всегда. С другой стороны…
— У него родами жена померла, осталось трое сирот, за домом смотреть некому.
— Я согласна, — выпалила я. — Где он живет? Я все умею. Готовить, за детьми смотреть.
Если и было возможно выразить больше сомнений, то конюху это удалось с лихвой. Я лгала, но кто этому не учился за какие-то пару дней.
— Далеко, в столице, но…
— Я согласна. Я хочу… — Да, как я сказала? — Заботиться о сирых. Это богоугодно.
И намного спокойнее, чем королевский двор. Хуже, чем монастырь, и домогательств не избежать, но с кузнецом мы хотя бы какая-то ровня. Мне будет проще, я все решу, если только этот старик не передумает.
— Ну смотри. — Конюх пожал плечами. — Платить он много не будет, а принесешь в подоле — выкинет вон вместе с тем, что принесешь. Но набожный, честный. Знаю, что говорю, моя Жюли у него работала, пока замуж не вышла, а после нее-то девицу он с приплодом выгнал.