Хоть девушка и старалась держать свои отношения с Манчартом в тайне, однако почти сразу после переезда в собственный дом она умудрилась столкнуться с двумя первокурсницами из Лурбии, на чей счёт поначалу отпускала шуточки почти вся мужская часть Академии, поминая приятную лёгкость общения с лурбийскими дамами. Женское сообщество лишь строго поджимало губки, ожидая эпатажных выходок и вопиющего нарушения правил приличия от дикарок. Ведь даже королевская власть в той южной морской стране периодически переходила к женщинам, передаваемая первенцу, неважно к какому полу тот относится. Дикари! Где ж такое видано? Даже оборотни из соседней Дарбии себе такого не позволяют! Говорят, что у медведей в северной Зирбии тоже самки принимают участие в управлении, но хотя бы номинально у них там король, то есть минимальные приличия соблюдены.
Припомнив увиденное когда-то на уединённом пляже в Лурбии, Рончейя поддержала общее осуждающее отношение к двум девицам, скрывавшим свои коротенькие прически с помощью шиньонов. Мало ли как они себя тут ведут, сдерживаемые местными обычаями и общественным мнением, вполне возможно, что на родине совершенно не ограничивают свои низменные порывы. Рони и сама уже поднаторела в притворстве, а потому была практически уверена, что и окружающие вполне могут иметь двойное дно, прикрываемое маской благочестия.
В общем, именно с этими девицами и умудрились столкнуться любовники в первые же наполненные страстью дни после переезда в симпатичный дом. Они возвращались из ресторана неподалёку, а потому не стали брать экипаж, решив пройтись. И надо же было столкнуться с двумя студентками, выходившими из неприметной лавки, торгующей всякой дребеденью для артефакторов. Самое обидное, что именно здесь, в нескольких шагах от маленькой витрины, Манчарт вздумал поцеловать девушку в шею, лишив ту возможности изобразить что-то приличное.
— Притворщица! — прошипела ей проходящая мимо брюнетка с зеленоватыми глазами.
— Авайя! Не нужно… — тихо одёрнула подругу блондинка, скользнувшая нечитаемым взглядом по парочке, застигнутой в довольно интимный момент.
Рончейя передёрнулась, услышав темноволосую лурбийку. Как же она ненавидела это слово, всё, что с ним было связано… И всех, кто посмел его произнести в её адрес. Если раньше она лишь строила едва заметное брезгливое выражение на хорошеньком личике, встречая двух не влившихся в её свиту студенток, пересекаясь с ними на общих лекциях, то теперь…
Сами того не зная, две подружки обзавелись врагом. Поддерживаемая своими приятельницами, Рони не упускала ни одного случая, чтобы уколоть очередной остротой ненавистных лурбиек. Самое раздражающее было в том, что те лишь улыбались в ответ и переглядывались понимающе. Да лучше бы уж прямо высказались и выдали информацию о её любовнике, тогда можно было бы и поскандалить с размахом, задавить аргументы громкостью и имитировать оскорблённое достоинство, а тут уж и обвинения в тщательно припрятанных лурбийских секретиках ввернуть было бы проще. И пусть попробуют их опровергнуть! Но нет, спокойная реакция девушек не давала Рончейе никаких шансов. Это невероятно выводило из себя… А в итоге и вовсе пришлось поменять тактику — делать вид, что она не замечает недостойные внимания объекты. Досадно, но и это их не задевало. Зато позволяло демонстрировать собственное превосходство, подкрепленное свитой влюбленных первокурсников и дорогими нарядами, которыми продолжал баловать её Манчарт.
С одной стороны, его нечастое теперь присутствие рядом не слишком обременяло Рони, уже совсем привыкшую к своему собственному жилищу, к прислуге и другим радостям безбедной жизни. А с другой… Всё чаще она раздражалась от одного его вида, почему-то особенно неприятно оказалось ужинать с ним дома. В ресторане или трактире пара рисковала встретить знакомых, что вполне устраивало мужчину, но никак не укладывалось в тщательно поддерживаемый приличный образ девушки. А потому в довольно редкие, если уж быть честными, визиты любовника они старались не появляться вместе на публике, что и диктовало уединённые ужины. И вдруг обнаружилось, что не стесняемый сторонними взглядами Манчарт, расслабившись в приятной обстановке, ест неприятно торопливо, почти жадно. Это едва заметное чавкание и прихлюпывание почему-то выводило девушку из себя. Всё-таки Риджес себе подобного не позволял. Но кто знает, что её начало бы бесить в первом любовнике, доведись им затянуть свою связь. Через полгода и у него нашлись бы неприятные особенности, вполне вероятно.