Сжимаю руки у него на талии и выдыхаю. Живой, почти невредимый. Ещё бы немного, и я бы скользнул в боевой транс или снял маскировку. За эти пять минут я потерял год жизни, не меньше.
Вдали завыли сирены, а потом все закрутилось: народу набежало, с Матвея взяли показания, как с очевидца, в машине скорой обработали рану на лице и велели не спать сутки. Байк эвакуировала ремонтная служба, если машину можно будет восстановить, с Матвеем свяжутся.
Я дотащил хмурого парня до нашей комнаты, раздел и запихнул в душ. Пока тот мылся, расстелил постель, заказал еды и стал ждать. Матвей привычно вышел в одном полотенце, мокрые волосы топорщились ёжиком; глянул на меня, вздохнул, прошёл мимо к своей постели и натянул пижамные штаны, сверкнув голым задом.
Сидим, уставившись друг на друга.
- Спрашивай… - первым решаюсь я.
- О чем?
- О чем хочешь. – Сейчас я готов рассказать всю подноготную: от момента, когда вывалился из пробирки, и до сегодняшнего дня.
Внимательно на меня смотрит и выдаёт:
- А я не хочу. Когда созреешь, тогда сам и расскажешь.
Отвожу взгляд, чувствуя, как вспыхнуло лицо. Получи солдат, в тебя верят, ждут, а ты все, как девица истеричная, боишься неизвестно чего. Медленно выдыхаю.
- Байк жалко, - говорю совсем не то, что думаю.
- Починят, а если нет, так скоплю денег и куплю новый, - он вдруг морщится и трёт лоб.
- Голова болит?
- Начинает. Может, обезболивающего выпить? В аптечке вроде было.
- Нельзя, врач сказал: «Никаких препаратов и не спать сутки».
Матвей застонал, схватился за виски.
- Я сдохну до утра!
Как же мне хочется прикоснуться к нему, огладить всего, ощутив упругие мышцы под ладонями, поцеловать в упрямые губы. Вот и хороший предлог подвернулся.
Подсаживаюсь рядом, он поворачивает голову и вопросительно смотрит.
- Я могу сделать точечный массаж, головная боль и усталость пройдут. Хочешь?
- Хочу.
Перебираюсь к нему за спину, встав коленями на кровать, и кладу руки на плечи. Он заметно напрягается, видимо, вспоминает, как я дверцу машины вырвал. Сначала просто глажу шею, плечи, и когда он расслабляется, начинаю массаж неторопливыми круговыми движениями. Через минуту он удивлённо выдыхает и закидывает голову назад сильнее, прохожусь по шее, ощутимо надавливая в нужных местах. Он задышал глубже, навалился на меня спиной, лицо приобрело блаженное выражение. Начинаю массировать кожу головы и слышу тихий стон, полный удовольствия. Усмехаюсь и прекращаю движения, оставив ладони на широких плечах.
- А ещё можно?
- Можно, но не сейчас. Если продолжу, ты уснёшь, а спать нельзя.
Он недовольно фыркнул и сел прямо. Раздался звонок - это нашу еду принесли. Вскочив с кровати и открыв дверь, забираю пакеты у курьера. Матвей помогает дотащить съестное до стола и присвистывает, увидев содержимое.
- У нас праздник? В честь чего морские деликатесы?
Притягиваю его к себе за шею и целую в губы мимолётно, удостоившись недоуменного взгляда.
- Считай, что у тебя сегодня второй день рождения, - серьёзно констатирую и вижу, как изменилось его лицо при осознании, что все могло закончиться далеко не разбитой бровью. – Выкладывай еду, я мыться.
Сбегаю в ванную. Стоя под горячими струями, еле сдерживаю порыв постучаться лбом об стену, чтобы мозги вправить. Космические боги! Как же я испугался за него! А увидев всего в крови, и вообще чуть крышу не снесло! Так, хватит, беру себя в руки окончательно. В жизни все бывает, и мне придётся смириться со всякими случайностями, от которых никто не застрахован.
Выйдя из ванной, я уловил божественный запах, идущий от стола, желудок голодно заурчал. Матвей уже сидел и грыз вилку, капая слюнями на стол.
- Думал, ты там заплыв устроил, садись, еда остывает, - и протягивает мне вторую вилку.
Мы набросились на еду с большим энтузиазмом, не знаю, что было причиной: пережитый стресс или умопомрачительный запах от блюд. Опустошили тарелки вмиг и сидели, лениво раскинувшись на стульях. Потом перебрались на кровать и включили визор, нашли боевик и стали смотреть, как герой крошит в капусту своих врагов. Минут через пятнадцать Матвей уже зевал во всю пасть и тер глаза. Неудивительно, вечер на дворе плавно переходил в ночь. Когда Матвей в очередной раз чуть не вывихнул себе челюсть, я не выдержал:
- Перестань.
- Легко тебе говорить! Глаза слипаются. Фильм - скучный, ты рядом - теплый.
Железные аргументы.
- А если так? – я приподнялся на локте и начал его неторопливо целовать.
Замер, позволяя мне творить все, что хотелось, он лишь отвечал ласково, но когда я углубил поцелуй, переплетая языки, не выдержал и перехватил инициативу. Пульс сбился, кожа горела под пальцами, мне нравилось с нажимом проводить по мускулистым бокам, оглаживать беспорядочно все и сразу, плавно подбираться к шее. Он повалил меня навзничь, навис сверху и стал целовать еще агрессивнее. Сонливость давно слетела, смытая желанием.
Воздуха не хватало, и губы горели, а когда Матвей принялся ласкать мне шею, я тихо выдохнул от удовольствия и притянул к себе ближе, вынуждая опуститься на локти. Так здорово чувствовать вес сильного тела. Он внимательный, никуда не спешит и уже добрался губами до ключицы, и теперь увлеченно ставит засосы на груди. Я только и могу, что выгибаться призывно, зарываться пальцами в короткие волосы и балдеть от ощущений. Он раздвигает мне коленом ноги и трется пахом. Чувствую через ткань штанов, какой он твердый. Ласкаем друг друга ладонями, губами, плавимся в жаркой истоме. Чистейшее удовольствие… так не было никогда прежде. Обжигающие волны поднимаются по позвоночнику, настойчивые губы клеймят кожу и будят желание. Матвей снова впивается поцелуем и ведет ладонью по груди и ниже, задирает футболку, мучает сосок, пока я не мычу протестующе, а потом опускает руку вниз, и мы оба замираем, когда он накрывает мой стояк.
- Поверить не могу… - шепчу, смотря на бугор в штанах. Дыхание сбито к чертям, Матвей раскраснелся, губы облизывает, в расширенных зрачках плещется похоть.
- Паша-а-а-а-а… - стонет он и начинает вылизывать мне рот, пошло, мокро и настойчиво, а рукой пробирается в штаны и обхватывает член.
От пронзивших меня ощущений я вскрикиваю, вцепляюсь ему в плечи и постанываю беспомощно, пока он мне надрачивает ласково, размазывая выступившую смазку по члену. Обалдеть, как офигенно! Я тоже не остаюсь сторонним наблюдателем: тереблю за соски, глажу живот и, забравшись в штаны, обхватываю каменный член, поглаживаю и сжимаю, ловя ритм.
Он двигает бедрами и стонет низко, ничего уже не соображая. Мы сошли с ума оба. С меня стянули футболку, облизали все, что можно и нельзя, а затем оставили совсем без одежды. Матвей, ругаясь и сверкая шальными глазами, нашел смазку под подушкой и перевернул меня на живот, подмял под себя, поцеловал все шрамы и лишь тогда погладил скользкими пальцами между ягодиц. Я дернулся, задышал часто, но не от страха, а от того, что так горячо, липко и мокро, а еще стыдно… наверное. Мне так давно этого хотелось. Пальцы Матвея проникли внутрь, медленно погладили мышцы, растягивая, заставляя выгибаться. Он шептал мне безумные вещи, от которых краснели щеки, и на губах появлялась улыбка, и становилось неловко, жарко, до безумия хорошо. Хотелось кричать, но я только стонал, вцепившись зубами в подушку, и двигал бедрами, насаживаясь на пальцы. По яйцам текла смазка, ноги дрожали, сердце бухало где-то в затылке, мысли из головы вышибло напрочь. Матвей задевал внутри что-то, от чего было странно и классно одновременно, я перестроил рецепторы так, чтобы максимально чувствовать удовольствие, как оно течет по венам вместе с кровью, рвется из горла стонами. Выгибаюсь, подставляясь, хочется больше: всего и сразу, почувствовать его внутри, стать одним целым. Я скулил, просил, комкал в руках простынь, а он молил не торопиться, обещал, обжигал дыханием спину и растягивал, придерживая за бедро. А когда мы взмокли и не могли больше сдерживаться, накрыл своим телом, прикусил плечо и стал входить медленно. Меня потряхивало, а Матвей проталкивался внутрь, дышал тяжело и крепко вцепился, словно боялся, что сбегу. Внутри все жгло и трепетало, и боль переплавилась в жар, который разросся в сверхновую, когда он заполнил меня собой до отказа. Я расслабился, отдался в его руки полностью, а он лишь этого и ждал - начал двигаться размеренно и неумолимо. Он постепенно наращивает темп, распаляется, и вот уже держит меня за талию, вколачиваясь на полную, а я приподнимаюсь на руках и подмахиваю на каждое движение, поскуливая. Кровать долбится в стену нещадно, комнату оглашают пошлые шлепки и ругательства Матвея, пот бежит градом, мы охрипли от стонов оба. Пиздец, как хорошо! Все плывет перед глазами, от нашего общего запаха, от эмоций, переполняющих меня. Я кончил первым, забрызгав простыни, меня заколотило, а он еще дотрахал несколькими движениями, рыкнул, и меня внутри словно кипятком обдало. Матвей рухнул на постель, загнанно дыша, целовал мне шею, тыкался носом в мокрый загривок. Потом скатился, лег рядом и успокаивающе гладил по спине. Я смотрел на него, раскрасневшегося, улыбающегося, довольного, не веря в произошедшее, и начал тихо смеяться.