У Матвея серьезное лицо, он медленно выдыхает, все еще удерживая меня, наклоняется и целует нежно, гладя скулы большими пальцами, и мне становится спокойно и легко.
- Что-то такое я и подозревал, - говорит и отпускает меня, очертив напоследок изгиб губ кончиками пальцев. – Такое совершенство не может быть от природы.
Приподнимаю брови удивленно.
- И никаких вопросов больше?
- А зачем? Насколько я помню, в нашем обществе есть только одна категория генномодифицированных людей. – Матвей улыбнулся. – Я все равно от тебя никогда не откажусь, будь ты хоть неведомой зверушкой, хоть инопланетянином, хоть клоном из пробирки, так и знай, – и подмигивает мне, становясь при этом совсем мальчишкой.
На меня накатывает смех, как будто гора с плеч упала, я со стоном закрываю лицо ладонями. Приходится потрясти головой, чтобы привести мысли в порядок. Матвей все так же стоит рядом и смотрит, словно знает обо мне уже все, хотя на самом деле он посвящен лишь в крупицу информации о моей настоящей жизни.
- Пошли обратно, Матвей, пока дойдем, как раз истечет время, отмеренное медиками, и ты сможешь, наконец, поспать, - подхожу к нему и хлопаю по плечу.
Он зевнул во всю пасть, показав крепкие зубы, потер глаза и обхватил рукой меня за шею, и мы направились к общежитию.
- Хочу мягкую подушку, - ворчит он, лениво перебирая ногами, – теплое одеяло и тебя под боком.
- Ну… первые два пункта мы тебе обеспечим, - придерживаю парня, чувствуя, как с каждым шагом он все больше расслабляется.
- А третий? Ты же будешь охранять мой сон, Паша? – и он потерся щекой о мою макушку, чем заставил меня покраснеть.
- Да куда я денусь… тем более у нас осталась только одна пригодная для сна кровать.
- Вот и хорошо, не сбежишь теперь.
Мы еле плетемся, при этом скорее я тащу парня на себе, но все же добредаем до комнаты; отвожу его в ванную, где он, скинув одежду, принимает душ, норовя уснуть прямо под теплыми струями, а когда я споласкиваю его, он распускает руки, и в результате я тоже оказываюсь мокрым. Обтираю Матвея, и он голышом топает до кровати, и падает на живот, подгребая под себя подушку. Засыпает мгновенно, укрываю его одеялом и смотрю на расслабленное лицо, на растрепанные волосы и чуть приоткрытый рот и вспоминаю, как жадно и неистово он осыпал поцелуями мое тело, а эти руки, которые сейчас сжимают подушку, ласкали меня уверенно и нежно, заставляя кричать и изнывать от желания.
Я понимаю, что все: точка, баста, приплыли. Дальше нельзя скрывать правду, тем более что самое страшное уже произнесено, и мне даже не дали в морду и не прогнали с глаз долой. Я хочу быть с ним как джет по кличке Шугар, а не как Павел, или как они оба, но для этого кое-что предстоит сделать.
Приняв решение, залезаю к Матвею под бок и лежу, охраняя его сон.
========== Одиннадцать 1 ==========
Я не сомкнул глаз ни на минуту - сон совсем не шел - я так и смотрел, как он лежит, ворочается иногда, терзает одеяло, сопит. Я дал поспать ему семь часов, заказал завтрак, привел себя в порядок, оделся и стал настойчиво будить Матвея, поглаживая по спине, бокам. Он приоткрыл сонные глаза, разулыбался и потянулся наглым кошаком, подставляясь под мои руки, потом навалился сверху, подмял под себя и глубоко задышал, уткнувшись в шею.
- Пора вставать, - говорю, сам расплываясь в улыбке и не пытаясь выбраться. – Хочешь узнать, куда я каждую субботу пропадаю?
Напрягся, поднялся на локти и посмотрел в глаза.
- Хочу, - выдыхает.
- Тогда одевайся, завтрак на столе. Выезжаем через сорок минут, но учти, это надолго, до вечера как минимум.
- Не беда, мне спешить некуда, - вскакивает с кровати и скрывается в ванной.
Потом он поел по-быстрому, собрался, и мы вышли из общежития. Первым делом направились в магазин; Матвей молчит, ничего не спрашивает, только наблюдает, как я фрукты покупаю, конфеты и леденцы. Я набил сумку, и мы пошли на стоянку каров. Сели в машину, заняв места сзади.
- Нам ехать долго, можешь вздремнуть, - предлагаю парню.
- Нет, я лучше на пейзаж полюбуюсь, - и в окно уставился.
Вижу, как он нервничает: губы слишком сильно сжимает, пальцы подрагивают.
Мы взлетаем, и я кладу руку ему на колено, успокаивающе поглаживаю.
- Не волнуйся, все хорошо будет. Я просто тебя кое с кем познакомлю, а потом на вопросы отвечу, если решишь их задать.
- Не боишься больше? – смотрит пристально.
- Боюсь, но хочу, чтобы между нами было все по-честному. Вот и проверим друг друга на прочность. - Откидываюсь на спинку сиденья, поворачиваю лицо в его сторону, он проделывает тоже самое.
***
Он все-таки засыпает и открывает глаза перед самой посадкой. Мы покидаем кар и заглядываем в цветочный магазин, где я покупаю лилии, белые нежные и потрясающе пахнущие. Матвей ощутимо занервничал, но я только грустно улыбнулся, взял его за руку и повёл в больницу.
Привычно приветствуем медсестёр и проходим в знакомую палату. Здесь ничего не изменилось: так же чисто, много света, и Милк на кровати в окружении приборов, почти прозрачный.
Ставлю цветы в вазу на столике и выкладываю фрукты на тарелку, Матвей застыл в дверях и, не отрываясь, уставился на больничную койку.
- Не стесняйся, Матвей. Знакомься, это Милк, мой брат и напарник. – Делаю два шага к постели и беру брата за руку, наклоняюсь и убираю прядь волос с белого лица. – Милк, это Матвей, мой любовник. – Сажусь на стул, поправляю одеяло на спящем. Слышу, как Матвей выдохнул сквозь зубы и осторожно сократил расстояние.
- Паша, твой брат болен? – спрашивает и, пододвинув ещё один стул, устраивается рядом.
- Он в коме, уже три года прошло, - отвечаю и наконец решаюсь взглянуть на Матвея.
Он немного бледный, но глаза лихорадочно блестят, как будто он разгадал трудную головоломку и теперь доволен результатом.
- Ты так же выглядишь без маскировки? – и смотрит прищурившись.
- Почти так же. - Внимательно слежу за его реакцией, он сцепил руки в замок на коленях, но глаза не прячет. – Злишься?
- Черт, Паша! Почему ты мне раньше не сказал?
- А ты сам подумай, может, мне и отвечать не придётся, - устало вздыхаю, сижу, сжимаю безвольные пальцы брата в своей руке.
Тишину и молчание, наполняющую палату, разбавляет только писк приборов; у меня тысячи мыслей роятся в голове, и почти все они невесёлые. Сейчас решение за ним, я смирюсь с любым его выбором.
- Расскажи мне, прошу…- наконец произносит он и прикасается к моей руке.
Всматриваюсь в него и понимаю, как он неуверенно себя чувствует, растерян, не знает, чего ожидать.
И я рассказываю все, что можно, держу за руку брата и делюсь историей своей жизни. Матвей не скрывает удивления, когда узнает, сколько мне лет - парень бледнеет, краснеет и стискивает зубы, слушая.
- Теперь мне понятны твоё поведение и многие вещи, которые выбивали меня из колеи… Ты же ребёнок ещё! – шипит, смущаясь.
Что он себе там на придумывал, балбес!
- Эй, ты вообще слушал, что я тебе сейчас говорил? У меня руки по локоть в крови, я пять лет воевал, убивал людей, взрывал космолёты и много чего ещё делал, о чем поделиться не могу, потому что это военная тайна. Посмотри на меня! – наши взгляды встречаются, и в его серых глазах растерянность, я продолжаю, но уже мягче: – Я не ребенок, невзирая на то, что так мало прожил на свете, не буду вдаваться в подробности, но джетов тренируют жёстко, необходимые знания мы впитываем в первый год жизни, так что не обманывайся ни внешностью, ни возрастом.