Он трёт лицо, словно устал, и моя история вымотала его до предела - возможно, так и есть.
- Не буду обманываться, - обещает. – А без маскировки ты как выглядишь? – и сосредоточил на мне своё внимание, выжидая.
Вот людское любопытство в действии, а вроде большой мальчик. Смотрю на него и намеренно медленно скидываю образ, оставаясь в натуральном виде. Он таращится изумлённо, потом протягивает руку и, чуть касаясь, проводит по щеке пальцами.
- Красивый, только бледный очень, - выдаёт он и хмыкает: – К вам наверняка должна прилагаться инструкция, а то без спиртного не разберёшься, что и как у вас устроено. Я тут в сети лазил, когда только подозревать тебя начал, так вот, сведения о джетах очень скудные и противоречивые.
Боги, с кем я связался?
- А чего ты ожидал? Мы считались секретным военным проектом, даже учёные, которые нас создавали, не были уверены в конечном результате. – Надеваю личину обратно. – Когда ты впервые заподозрил?
- Трудно сказать… - он барабанит пальцами по колену. - Все эти недомолвки, странное поведение, шрамы, то, как ты дерёшься. Я же не идиот.
Действительно, стоило раньше раскрыться, а я все тянул до последнего.
- Я боялся признаться, не знал, как ты отреагируешь. Решение только за тобой, я пойму, если ты не захочешь дальше…
- Стоп! Вот на этой фразе и остановись, - он багровеет и сжимает зубы, глаза нехорошо блеснули. – Я не истеричная барышня. Джет ты или не джет, ты - это все равно ты. И не смей от меня сбегать, найду.
Помолчали, просверлили взглядом друг в друге дырку, я первый сдался и опустил взгляд.
- Ладно, только я… мне сложно судить, но ты мне нравишься. Если решишь бросить, мне будет больно, но я переживу.
Матвей притягивает меня за шею и целует властно и настойчиво - и это ответ на все мои вопросы. Внутри растекается тепло, словно сидишь на поляне и греешься на солнце, только моё солнце сероглазое, двухметровое и чертовски прилипчивое.
Мы провели в палате весь день: ели апельсины, рассказывали Милку истории, он лежал все так же неподвижно, но теперь здесь будто стало теплее, безнадёга выветрилась, и меня посетило чувство, что все наладится в скором времени. Придёт время, и я покажу братишке новый мир, за который мы воевали.
========== Одиннадцать 2 ==========
МАЛОАППЕТИТНЫЕ ПОДРОБНОСТИ про войну!!! Начало главы можно не читать, оно несет чисто информативный характер, не влияя на сюжет.
На следующий день после больницы.
Весь день проводим в постели: спим, едим, занимаемся любовью до изнеможения; кровать узкая, но я ложусь на Матвея, и он совсем не против. Валяемся расслабленные, разморенные, наши запахи смешались, лежу головой на его плече, и внутри у меня полное спокойствие. Такого никогда не происходило, и мне немного страшно, страшно чувствовать себя счастливым.
Он не спеша перебирает мои волосы на загривке, и эта незамысловатая ласка посылает волны тепла по всему телу. Приятно. Провожу по его животу ладонью, глажу круговыми движениями, знаю, что ему нравится, - у него возле пупка чувствительная зона.
- А девушки среди вас были? – вдруг спрашивает он тихо.
- Были, но мало, где-то пять-семь процентов. К середине войны, когда я родился, их перестали выращивать, не знаю почему.
- Правда, что в первом бою отсев пятьдесят процентов?
- Почти, в основном от тридцати до сорока, как повезет, в общем.
- Но это же такое расточительство! Кормить, обучать, а потом такая смертность.
- Командованию виднее, все просчитано, плюс безотходное производство - содержание и выращивание одного джета дешевле, чем пистолет «Мак-35», а это…
- …Самое дешевое огнестрельное оружие в мире, - заканчивает он. - Ну а остальное?
Вздыхаю и размышляю, говорить ему или нет.
- Хочешь знать неаппетитные подробности?
- Да.
- Чем кормят в армии?
- Белковым концентратом с витаминами… вроде бы.
- Ага. А из чего он делается, знаешь?
- Не задумывался.
Хмыкаю.
- То, чем кормили нас, вырабатывалось из белковой биомассы. Угадай, из чего её изготавливали?
Он подумал, но покачал головой:
- Не имею представления.
Тогда я решил зайти с другого бока.
- У военных существовала такая служба переработки: после боя на планете обычно собирались тела погибших, с людьми все понятно - отдавали родственникам, джетов утилизировали с пользой. Тело - это вообще-то набор протеинов и много чего еще. – Замолкаю, а у него сердце зачастило.
- Бля-я-я-я-я… Не может быть! - потрясенно выдыхает. - Но это же более чем мерзость. Нет, не хочу знать подробностей, - он стискивает меня сильней, целует в макушку. – Додуматься до такого, твою мать… безотходное производство…
каннибализм какой-то.
- На войне все средства хороши. Помнишь? Да и людьми нас не считали.
- Все равно это недопустимо… Вы знали, чем питаетесь?
- Нет, слух прошел только в конце войны, якобы один из наших генералов положил этому конец, взорвав сеть станций обеспечения продовольствием джетов. Все думали, Имперская диверсия, шпионские страсти, по крайней мере, такой предоставлялась официальная информация. Но спустя два месяца у нас сменился рацион, и джетов стали кормить, так же, как и солдат-людей. Все сделали выводы.
- Генералы? У вас были свои генералы?
- Чему ты так удивляешься? Их создали в самом начале войны, всего двенадцать особей с ай-кью под триста пунктов. Они пропали в период первых трех лет: кто погиб, кто до сих пор числится без вести пропавшим. Мне лично кажется, что они просто свалили по-тихому, когда разобрались в ситуации, мозгов у них предостаточно. Я их не застал, так как родился в середине войны, но судя по рассказам, чтобы контролировать генералов, в них встроили чипы поведения: любое неповиновение каралось болью, а также могло закончиться летально. После - таких не делали, только обычных джетов. Что ты еще хочешь узнать?
Матвей облизал губы и спросил осторожно:
- Ты иногда кажешься безэмоциональным, и я не могу понять, что у тебя внутри происходит. Это - неумение выражать эмоции, или ты действительно ничего не чувствуешь?
- Я… не знаю, Матвей, скорее первое, наверно. Когда ты разбил байк, я испугался до чертиков, пока искал тебя, думал, сердце остановится, а когда ты меня целуешь, хочется чтобы это никогда не кончалось, мне слишком хорошо, но в тоже время, если в этот момент в дверь войдет человек с оружием, я, не колеблясь ни мгновения, вытащу нож из-под подушки и метну ему в горло, и уверен, что не промахнусь, даже если буду кончать в этот момент. Это заложено внутри, такими нас создали.
Лежим, молчим, он, видимо, переваривает информацию.
- Ты вот говоришь, что вы все похожи, но вы ведь не идентичные клоны. Взять, к примеру, тебя и Милка, он меньше, черты лица более мелкие, да и характер наверняка отличается от твоего.
- Так и есть, при создании гены, отвечающие за внешность, тасовались в произвольном порядке, но только в определенных рамках… не знаю, как тебе объяснить. Возьмем породистых собак: щенки рождаются все похожими, но кто-то крупней, кто-то меньше; окрас может быть разным, характеры отличаются, лапы, уши, размеры челюсти и так далее, но все это в рамках породы. Получается, что если это пастушья собака, то она будет пасти овец, если гончая - загонять добычу, если бультерьер - драться до последнего вздоха. А теперь представь, что все эти качества сочетаются в одной породе.
- Как все сложно.
- Согласен.
- Почему вас не ценят? Вы выносливее людей, умнее в некоторых случаях.
- Статус, Матвей, искусственно созданные генномодифицированные единицы не считаются людьми. В документах ты не найдешь слова «человек». Там определение: «Биологическая машина, способная к адаптации в обществе, и так далее, и тому подобное». После войны нам присвоили статус граждан, но никто не заикнулся о приравнивании нас к людям. В самом начале к нам относились с осторожностью или с агрессией, и джеты быстро поняли, что лучше замаскироваться и не отсвечивать.