– Корделия...
Она не дала мне договорить.
– Ты была права, когда сказала, что я не могу устроить тебя на работу в Академию Трумэна. Я не могу гарантировать тебе работу, но я могу сделать для тебя многое. Ты заслуживаешь шанса доказать свою ценность без того, чтобы твоё прошлое висело над тобой.
– Одно мероприятие, – сказала я, удивляя саму себя. Я была слишком мягкой. Но Корделия тоже заслуживала шанса проявить себя. – Я пойду на одно мероприятие ради тебя.
– Правда? Делайла, большое тебе спасибо!
– Дел, – вздохнула я. – Можешь называть меня Дел.
– Ты знаешь свои размеры? – она вытащила телефон и застучала по нему пальцами быстрее, чем это было в человеческих силах. Даже Табита не печатала так быстро.
– Не знаю. Зачем тебе знать мои размеры?
– Чтобы я, очевидно, могла купить для тебя платье, – она моргнула, перестала печатать и поморщилась. – Прости. Я иногда так делаю. Мне нужно научиться лучше объяснять свой мыслительный процесс. Я всё ещё работаю над этим.
– Всё в порядке.
Я понимала это. Даже замедленный, иногда мой мыслительный процесс все равно не имел смысла для нейротипиков4. Но Корделия включила мой нейродивергентный радар.
– У меня четвертый размер и рост 5 футов 1 дюйм (прим. 155 см), поэтому мне обычно приходится покупать одежду «для маленьких», – я, наконец, набралась смелости взять изящную чайную чашку, хотя она выглядела слишком дорогой, чтобы держать её в руках. Сделав один глоток, я поставила её обратно. Какой бы чай Виктор ни заваривал на кухне, в нём было столько же горького кофеина, сколько в десяти порциях эспрессо.
– Спасибо. Я могу с этим поработать.
Час спустя Корделия согласовала пять вариантов платьев, которые должны были быть доставлены к её порогу вместе с подходящими туфлями и аксессуарами. Я разинула рот от цен, но, когда я предложила надеть свои босоножки, Корделия сморщила нос, смотря на мои ноги.
Всё, что мне оставалось сделать, это отменить своё пятничное свидание с Паркером и появиться здесь за час до мероприятия, чтобы подготовиться. Я буду пожимать кому–нибудь руки, улыбаться фотографам, и мне даже не нужно будет оставаться дольше 45 минут. Ничего особенного. Без проблем. Я могла бы это сделать. Я собиралась стать отличной версией Корделии Монтгомери.
Я просто вроде как почувствовала, что меня сейчас вот–вот стошнит. Совсем немного.
Всё. Должно. Быть. Хорошо.
– Я забронировал столик и всё такое, я заслуживаю объяснений, Дел, – Паркер скрестил руки на груди, свирепо смотря на меня через всю квартиру. Он стоял, прислонившись к кухонной стойке, но отпрянул в сторону, когда Фицуильям навалился своим огромным телом на столешницу. Как будто этот странный кот не был достаточно странным, он пил только из раковины, что превращало мытье посуды в дело жизни и смерти на случай, если ему захочется пить. Он поцарапал Паркера всего один раз, но теперь он всегда держался на расстоянии двух футов от моего кота.
– Дело в оплате за отмену заказа? – я спросила, потому что Паркер быстро расстраивался из–за потраченных впустую денег. За последние три месяца я научилась никогда не выбрасывать остатки. – Я могу оплатить сбор за отмену бронирования.
– О, ты сделаешь это, но что, чёрт возьми, у тебя может быть в пятницу вечером?
Ладно, это немного задело. Он, конечно, не ошибся.
– Я познакомилась с одной действительно богатой леди в Академии после собеседования на прошлой неделе, – сказала я, стараясь не вдаваться в подробности, поскольку рассказать всю правду сейчас было равносильно признанию во лжи. Я не лгала. Я просто не рассказывала всего. – Мы пообщались, и она предложила написать мне рекомендательное письмо, поскольку у неё есть связи с администрацией школы. Вот почему я снова встречаюсь с ней в пятницу.
Технически, всё это не было ложью.
– Точно, она просто ни с того ни с сего пишет тебе рекомендательное письмо? – он рассмеялся. – Пожалуйста, будь серьезнее.
Снова. Это задело, хотя он и не был неправ. Не было никакой логики в том, что случайная богатая леди напишет мне рекомендательное письмо. Но то, как он произнес эти слова.
– Я серьезно. Я помогла ей пережить приступ паники, если тебе интересно. Она благодарит за это.
Он раскинул руки и отдернул их назад, когда Фицуильям мяукнул, потому что его рука оказалась слишком близко к раковине.
– Почему ты не рассказала про это?
– Потому что её психическое здоровье – не твоё дело, и мне действительно не следует этим делиться.
Он нахмурил брови и покачал головой.
– Это по работе. Я всегда рассказываю тебе о том, с чем сталкиваюсь на работе.
– Ну, может быть, тебе стоит держать некоторые медицинские проблемы ординаторов при себе. Может быть, мистер Питерс был бы не слишком рад, узнав, что ты говоришь со мной о его эпилептических припадках.
– Серьезно? Теперь я не должен говорить о работе?
– Это не то, что я сказала, – простонала я и упала на диван, потому что устала от этого разговора. Было ли так сложно сказать: "Это отстой, что нам приходится отменить наш ужин, но спасибо за три альтернативных свидания на следующей неделе, которые ты предложила", или я была чересчур чувствительна? Неужели я должна ему какие–то объяснения? Сохранение секрета Корделии уже не давало мне покоя.
– Прости, детка, – Паркер сделал пять шагов к дивану и опустился передо мной на колени. – Мне не следовало кричать.
Он не кричал. Он едва повысил голос. Вместо того, чтобы указать на это, я взяла в ладони его красивое, мягкое, загорелое лицо и примирительно улыбнулась.
– Мне жаль, что я вынуждена отменить встречу в последнюю минуту.
Хотя, если подумать, за три дня до ужина – это не так уж и поздно.
– Я рад, что ты получишь рекомендацию. Я хочу, чтобы тебя взяли на эту работу, детка, – он поцеловал моё голое колено, глядя на меня из–под своих красивых темно–каштановых ресниц, и мой живот затрепетал. Он был таким красивым.