С тех пор как меня уволили, Тэб время от времени нанимала меня в качестве оператора. Мы уже занимались горячей йогой, пивной йогой и козьей йогой. Она сказала, что это придавало динамичности её контенту, но на самом деле, скорее всего, это была просто её попытка дать мне денег после того, как я отказалась принять их просто так.
– Прости, – я отдала ей её дурацкую дорогую камеру. Я всегда паниковала из–за возможности уронить и разбить её, но Табита обращалась с ней так же, как со своим телефоном. Треснувший дисплей – это из–за неё. – Я подожду тебя снаружи.
– Эх, мы могли бы просто пойти потусоваться, – она отмахнулась от меня, прежде чем я смогла придумать какой–нибудь способ снять видео, и схватила свою спортивную сумку из угла. – Я умираю с голоду. Давай возьмем бургеры.
– Мы только что позавтракали, – сказала я, когда мы вышли из студии.
– Хорошо, но я не живу прошлым. А в настоящем я умираю с голоду, – она побарабанила пальцами по своему голому подтянутому животу. – Или, может быть, хот–доги. Мне хочется хот–догов? Поговори со мной, Кевин, – она посмотрела на свой живот, который обладал таким собственным разумом, что действительно заслуживал названия. Сколько раз Кевин срывал наши планы на ужин…К сожалению, дело было не только в тяге. Иногда Кевин просто решал, что ему не нравится какая–то еда, и всё выходило наружу.
– Похоже, Кевину хочется мяса и углеводов, – сказала я.
В животе у неё согласно заурчало.
– Буррито! Замечательно. Хорошее решение, – она потерла пупок и улыбнулась мне. – Ты ему нравишься.
Мимо нас прошла молодая женщина с коляской и широко улыбнулась, что говорило о том, что она серьезно не понимает ситуацию. Она и не подозревала, что мы сошлись во мнении, что олицетворенный Кевин похож на Стэнли Туччи, а не на милого маленького малыша.
У меня в кармане зажужжал телефон, и я вытащила его. Мне звонили с неизвестного номера. Я не получала вестей от Корделии несколько дней, и я сохранила её номер, но вся эта неразбериха стала слишком сложной, чтобы отклонять любые звонки.
– Алло, – ответила я вежливо и расплывчато.
– Здравствуйте, мисс Эдвардс? – баритон показался мне смутно знакомым.
– Да?
– Это директор Бейкер из Академии Трумэна.
Моё сердце остановилось. О боже. Звонок. Настоящий звонок. Не электронное письмо с благодарностью за уделенное мне время.
– Здравствуйте, мистер Бейкер, – пискнула я и схватила Тэб за руку, чтобы втащить её в подъезд здания, мимо которого мы проходили. Я не буду вести этот разговор по дороге. Никакой многозадачности. Максимальная работоспособность мозга. – Рада вас слышать.
– Я приношу извинения за то, что так долго не перезванивали вам, мисс Эдвардс, у нас возникли небольшие проблемы с контактом с вашей предыдущей школой, – Табита скорчила гримасу, когда я крепче сжала её руку.
– О, – ахнула я. О боже, о боже, о боже. Воздух вокруг меня разрежался? Потому что я не могла дышать, и перед глазами у меня заплясали разноцветные пятна.
– Что ж, наконец–то нам удалось это сделать, и, похоже, всё в порядке. Лично я считаю, что вы бы отлично подошли для Академии, поэтому, если вы все ещё свободны, я хотел бы пригласить вас на последующее собеседование.
Мои колени подкосились, и я опустилась на пол, увлекая Табиту за собой. Она присела передо мной на корточки, в тревоге распахнув глаза, а у меня на глаза навернулись слезы.
– Звучит здорово, – сказала я сдавленным голосом.
– Я рад это слышать. Я сообщу вам подробности по электронной почте. Продолжение собеседования будет по видеосвязи, поскольку к нам присоединятся один из наших учителей английского языка, мистер Дэй, и миссис Гретцки из администрации школы, но они наслаждаются летними каникулами со своими семьями, – он усмехнулся. – У вас есть планы на летние каникулы, которые нам следует взять во внимание?
– Нет, – выдавила я.
– Хорошо, я позволю вам к своим делам. Я с нетерпением жду возможности поговорить с вами снова.
– Спасибо. Взаимно.
В ту секунду, когда он повесил трубку, из моей груди вырвался громкий всхлип, и тревога, накопившаяся за три месяца, выплеснулась наружу сквозь трещины. И это было больно. Мне казалось, что мою грудь разрывают на части, ребро за ребром. Я не могла перестать плакать.
– Что происходит, Дел? – Табита обхватила меня руками, её ладонь водила круговыми движениями по моей спине.
Я не могла дышать. Я хватала ртом воздух, но не могла...Я не...
– Она сделала это, – всхлипнула я.
– Кто и что сделал, милая? – голос Табиты приобрел растерянные, сладкие нотки, и этого было достаточно, чтобы я почувствовала себя нелепо из–за того, что вот так сломалась на публике, поэтому я начала смеяться, и смех снова перешел в рыдания – и боже, кто–нибудь тут же вызвал бы полицию, потому что я, вероятно, выглядела невменяемой.
– Корделия. Чайлдс, – выдохнула я сквозь рыдания от смеха.
– Это слезы счастья?
Я кивнула, хотя и не была уверена, счастлива ли я. Во мне были все эмоции, которые я сдерживала месяцами, притворяясь храброй. Обида. Испуг. Беспомощность. Безнадежность. Злость. Всё это хлынуло через меня, и когда плач наконец прекратился, мне показалось, что я сбросила с плеч тяжелое одеяло, которым была укутана с того самого дня в офисе Роджера Чайлдса.
Когда все эмоции выплеснулись наружу, в моей облегченной груди осталась только одна. Облегчение. Я вздохнула, прислоняясь к плечу Табиты.
– Чувствуешь себя лучше, милая? – проворковала она, но тут же повернулась и рявкнула кому–то, чтобы тот шел дальше своим обычным грубым голосом.
Раздался ещё один взрыв смеха, но на этот раз он не прерывался рыданиями. Я рассказала Табите о телефонном звонке, пока она пользовалась запасными влажными салфетками из моей сумки (фиолетовый мешочек), чтобы стереть растекшийся макияж.