– Если разбудить её во время кошмара, это просто вызовет приступ паники, – тихо проговорил он, убирая вазу в ближайший книжный шкаф. – И, пожалуйста, Делайла, не бей незваных гостей изящным антиквариатом 200–летней давности. Я могу вооружить тебя подходящей клюшкой для гольфа.
– Я... – я была слишком ошеломлена, чтобы сформулировать связное предложение, всё ещё глядя на дверь, как будто крики могли начаться снова. – И часто это случается?
– Нет, – вздохнул Виктор, – Больше нет. Это был первый случай больше чем за год.
Ручка двери спальни повернулась, замок со щелчком открылся, и Корделия вышла, волосы её растрепались, ночная рубашка обернулась вокруг талии, на губах появилась мягкая улыбка, когда она заметила Виктора. Её плечи напряглись, когда её взгляд упал на меня.
– Я тебя разбудила?
Я отмахнулась от неё.
– Я почти не спала.
По крайней мере, это было правдой. Я смотрела на последнее сообщение Бэка, пока телефон не выпал у меня из рук, и даже тогда я всё ещё металась и ворочалась, представляя себе его руки на мне вперемешку с картинками из его книг. Стрессовый сон, а не влажный.
– Прости, – выдохнула она, опустив плечи. – Я обещаю, что это больше не повторится.
– Как бы то ни было, Делайла была готова защищать твою честь с помощью вазы из Фонтенбло, – сказал Виктор, и его слова сопровождались смешком. Это было самое близкое, что я когда–либо видела от него, к шутке.
Корделии понадобилась всего доля секунды, чтобы найти вазу, улыбка снова появилась на её губах.
– Мне всё равно никогда она особо не нравилась.
Виктор неодобрительно прищелкнул языком. Кто знал, что именно он ценит весь этот цветочный европейский декор?
– Кто–нибудь ещё хочет мороженого? – спросила Корделия и вернулась в свою комнату, схватив шелковый халат, который развевался у нее за спиной, когда она скользнула мимо меня вниз по лестнице.
Виктор сделал жест после вас, и я молча последовала за хозяйкой.
– Я буду там через секунду, – сказала я и нырнула в свою комнату. Я схватила шерстяной вязаный кардиган и свой телефон. Мороженое в 3 часа ночи означало, что я определенно не буду готова к следующему учебному занятию в 8 часов. Я разблокировала свой телефон и заколебалась. Последнее сообщение Бэка состояло всего из пяти слов, но для меня оно заняло весь экран.
Бэк:
В следующий раз я помогу.
Я полностью осознавала, насколько глупо было брать этот чертов вибратор в его спальню, но это также было...странно эротично. Быть поглощенной его запахом, зная, что я делаю что–то запретное, подстегиваемая дыхательным упражнением, о котором я только что прочитала. По крайней мере, до тех пор, пока я не начала беспокоиться о потенциальных домработницах и камерах слежения, и мой рискованный пузырь не лопнул.
Я вздохнула и отогнала воспоминание подальше.
Дел:
Кое–что случилось. Сегодня не смогу. Прости <3
Сообщение выглядело как неубедительное продолжение его предложения помощи. Если это можно было так назвать. Это больше походило на обещание. И что–то внутри меня шевельнулось при мысли о том, что кто–то, не говоря уже о нём, использует на мне игрушку. Я никогда этого не делала. Это казалось пустой тратой времени, учитывая, что игрушки не работали даже тогда, когда я была одна, и я, скорее всего, снова притворялась бы, просто чтобы снять неловкость из–за того, что ни одна из сторон ничего не получила от этого опыта. Но что–то в том, как Бэк сформулировал свои вопросы ...
Где?
Где в моей квартире ты практиковалась?
В следующий раз я помогу.
Он называл это ‘практикой’. Он знал, что я не просто мастурбировала в его постели ради удовольствия – у меня снова не получилось достичь оргазма, и он…Он хотел помочь.
– Роки роуд или мятный шоколад? – голос Корделии, эхом отразившийся от лестницы, оторвал меня от моих мыслей. Я так сильно прикусила губу, что стало больно, когда я открыла рот.
– Мятный шоколад! – я оставила телефон на тумбочке и пошла на звук голосов и звяканья ложек на кухню.
Корделия и Виктор уже сидели за обеденным столом. Перед Виктором стояла вазочка с маленькой ложечкой зеленого мороженого, в то время как Корделия поливала радужной посыпкой гору Роки Роуд, взбитые сливки и мармеладных мишек. Это чудовище выглядело так, словно могло обеспечить трехдневный уровень сахара.
– Прости, что разбудила тебя, – сказала Корделия, когда я села на стул рядом с ней, где была разложена ещё одна обычная порция мятного мороженого с шоколадной крошкой. – Я знаю, что это ненормально. Я знаю, что я сумасшедшая.
– Ты не сумасшедшая, если только не имеешь в виду это мороженое, – ответила я. Виктор усмехнулся, но Корделия показала ему язык. Он ухмыльнулся странной улыбкой, которой я у него раньше не видела, и вернулась к поеданию своего мороженого. Это было похоже на слишком интимный момент. Небольшой приватный обмен репликами, который не должен был увидеть никто, кто знал обычно стоическую внешность Виктора.
– Я думаю, – начала я, затем решила перефразировать свои мысли, чтобы сосредоточить внимание на Корделии, а не на моем восприятии её. – Твою мать застрелили. Ты была там, и ты была маленькой. Такая травма перестраивает твой мозг. Во–первых, людям нереально ожидать, что ты будешь часто выходить из дома после этого. И несправедливо со стороны людей ожидать, что ты вообще вернешься к тому, что они считают нормальным, независимо от того, сколько времени пройдет. Тебе не нужно подстраиваться под чьи–либо представления о нормальной жизни, пока ты находишь счастье и безопасность в своем образе жизни.
– Ты говоришь почти как мой психотерапевт, – она отправила в рот огромную ложку мороженого.