Я вздохнула и уставилась на своё мороженое, потом решила, что к чёрту это, и тоже залила его взбитыми сливками.
– У всех нас есть свои странные маленькие проблемы с мозгом, с которыми приходится иметь дело.
– Странные маленькие проблемы с мозгом, мне это нравится, – сказала Корделия, подняв руку, даже не успев съесть предыдущую порцию. Виктор поморщился, увидев её набитый рот, но ничего не сказал.
– Я называю это нейропсихологией.10
– Да, – хихикнула она. – Это звучит лучше, чем перечислять весь список сокращений. СДВГ, ПТСР, САР. Я работаю над сбором всего алфавита нейропсихологии.
Я кивнула.
– У меня это Генерализованное тревожное расстройство (ГТР)11 и аутизм.
– У меня было предчувствие.
–Тоже самое.
Мы улыбнулись друг другу поверх наших вазочек с мороженым. Это действительно был нейродивергентный радар. Я не знала, как это объяснить, но вас каким–то образом тянуло друг к другу. Очевидно, некоторые исследования показали, что нейротипичные люди думали, что в нейродивергентных людях есть что–то “необычное” в течение двух минут после знакомства с ними, не имея возможности определить, что именно. К счастью, тот же инстинкт работал и наоборот.
– Ну, я хочу быть хорошим учителем. А хорошие учителя понимают, что у каждого человека разные потребности.
– Я думаю, ты будешь отличным учителем.
– Спасибо, – рассмеялась я. – И я думаю, у тебя отлично получится командовать людьми из своего дома.
– Послушай, я знаю, что смерть моей матери получила широкую огласку. Её застрелили. Я стояла прямо рядом с ней. Вот и вся история, верно? – Корделия размазывала красного мармеладного мишку по горе взбитых сливок, но её взгляд был прикован к кухонному окну, хотя снаружи было совсем темно.
– Корделия, – сказал Виктор тоном, который я не смогла определить.
Она кивнула и слегка улыбнулась ему, прежде чем полностью развернуться на стуле лицом ко мне.
– В неё стреляли, но история на этом не заканчивается. Меня схватили и затащили в фургон. Похитители, очевидно, думали, что убийство моей матери заставит моего отца понять, что они без колебаний застрелят и меня, если он не отдаст им 20 миллионов, которые они потребовали в качестве выкупа, – она поморщилась, но не сделала паузы достаточно долго, чтобы я успела задать вопросы. – Я три дня сидела связанной в какой–то комнате без окон, с бутылкой воды и чизбургером, чтобы подкрепиться, прежде чем они вытащили меня оттуда. Мой отец потратил эти три дня на то, чтобы снизить сумму выкупа до четырех миллионов. Я говорю это не для того, чтобы ты пожалела меня, но я думаю, ты заслуживаешь полной правды, учитывая, что сейчас ты – половина меня.
– Боже, – выдохнула я. Я даже представить не могу, через какую боль и страх она, должно быть, прошла за эти три дня. Неудивительно, что она не хотела возвращаться туда. И подумать только, что её отец мог сократить это время. Монтгомери были миллиардерами. Разница в шестнадцать миллионов была сущим пустяком при их уровне благосостояния. – Твой отец, похоже, та ещё задница.
Корделия громко хихикнула.
– О, так и было. Надеюсь, он сгниет в аду.
Виктор неопределенно хмыкнул в знак согласия, соскребая последние кусочки мороженого.
– Я думаю, ты бы понравилась моему отцу, – сказала я.
– Каким он был до того, как заболел?
Я даже не потрудилась спросить, откуда она узнала, что он болел. Я смирилась с тем фактом, что Корделия покопалась в моей жизни, прежде чем впустить меня в свою. Зная, через что ей пришлось пройти, я вряд ли могу держать на неё зла.
– Он работал на кондитерской фабрике “ Sallow”, – я указала ложкой на гору сахара. – Он считал себя Вилли Вонкой. Он не делал конфеты, но всегда говорил, что Вилли Вонка всё равно заставил Умпа Лумпов делать это. Он был упаковщиком. Или, как он выразился, он был тем, кто следил за тем, чтобы дети радовались, даже просто держа в руках плитку шоколада в отделе сладостей. Ему нравилась простота этого. Конфеты делают людей счастливыми.
– Держу пари, что твой дом был тем местом, где устраивали розыгрыши подарков на Хэллоуин, – Корделия добавила ещё горку радужной посыпки в свою вазочку. Боже, папа действительно полюбил бы её. Он схватился бы за грудь, задыхаясь от смеха, прежде чем скопировать состав её мороженого для себя. Просто попробовать. Он бы смотрел на него десять минут, прежде чем съесть, и провел бы следующие пять дней, анализируя, как сочетаются цвета и текстуры.
– Так и было, – я кивнула и зачерпнула немного мороженого. Я не была религиозной и не верила ни в загробную жизнь, ни в призраков, ни во что–либо ещё, но если у папы был способ посмотреть, я действительно надеялась, что он это сделал. Просто потому, что он хорошенько посмеялся бы над рецептом Корделии.
Глава 21
Бэк
Блондиночка:
Ты знал, что летом люди возбуждаются сильнее, чем зимой?
Бэк:
Да
Блондиночка:
Очевидно, это смесь дополнительного количества витамина D и дофамина, полученных на солнце, и всей открытой кожи, выделяющей феромоны.
Бэк:
Нам следует проверить твою теорию на моей террасе.
Блондиночка:
Это не моя теория, это наука.
Она даже не отреагировала на моё прошлое сообщение. Можно подумать, что после попытки получить удовольствие в моей постели она должна была немного пофлиртовать. За исключением того, что когда она писала мне, это были ссылки на статьи о гормонах и исследованиях микробов, которыми обмениваются во время орального секса. Она перешла в режим глубокого исследования – и сегодня даже не появилась, после того как я ясно дал понять, что хочу попробовать более практический подход.
В прошлую пятницу она дрожала у меня на пальцах, а теперь сбивает меня с толку снова и снова. Что, чёрт возьми, я должен был с этим делать?