— Филип не заблудится, — отвечаю я.
— Может, с Манни что-нибудь случилось? Вдруг он упал в яму и сломал ногу?
— Да ну вас, — говорит Туве. — Придут, когда захотят.
Мы лежим и молчим.
— Черт, еще хочу пива, — вдруг говорит Пия-Мария и ползет к рюкзаку Манни.
Я слышу, как меняется ее голос, и вспоминаю случай в «Макдоналдсе». Была пятница, праздничный вечер, люди входили и выходили непрерывным потоком, некоторые были пьяны. У Манни было пятьсот крон, он угостил нас всех бигмаками, Пия-Мария предпочитала ходить в «Макгарден». Она как следует там запаслась. Внезапно Пия-Мария поднялась и подошла к соседнему столику.
— Ты чего уставилась?! — крикнула она девушке с длинными рыжими волосами.
Девушка изумленно посмотрела на нее. Она ничего не понимала.
Сначала она не нашлась, что ответить. Потом сказала:
— Может, я смотрю…
Пия-Мария перебила ее:
— Да кем ты себя возомнила?!
Тут она ударила девушку по лицу. Не кулаком, а ладонью. Удар бы совершенно неожиданным. Послышался звонкий шлепок. Пия-Мария развернулась и пошла к нам. Посетители за ближайшими столиками видели, что произошло. Они смотрели на нас, на Пию-Марию. Обсуждали нас. Но никто ничего не сделал. Девушка с рыжими волосами неподвижно сидела, уткнув лицо в ладони. Кажется, она плакала. В остальном словно ничего не случилось.
Манни расхохотался. Он смотрел на Пию-Марию. Рассматривал ее так же, как и меня иногда, словно что-то в ней выискивая.
— Она же так нагло пялилась, — сказала Пия-Мария.
Летчик и май
Где-то рядом начинает ухать сова. Я вздрагиваю от неожиданности. Мы затаиваем дыхание. Лежим неподвижно. Снова крик совы.
— Это мохнатый сыч, — шепчет Туве.
Я киваю самому себе. Ищу на ощупь руку Туве, нахожу и накрываю своей ладонью. Наклоняюсь к ее лицу. Чувствую слабый запах пива.
— Как это красиво, — шепчу я как можно тише.
Не знаю, долго ли уже ухает сыч. Время словно потеряло свое значение, точно как говорила Туве. Темно. Нулевое время. Может, это из-за пива. Я чувствую, что мне уже все безразлично. Я слушаю уханье, доносящееся из тихого леса, и наконец словно перестаю слышать. Звук остается где-то на краю сознания. Думаю что Филип и Манни придут, когда захотят. Филип всегда все делает по-своему.
Я вспоминаю, как впервые побывал у него дома. Сначала я решил, что ошибся адресом. Все вещи было такими изящными, подобранными со вкусом Дом Филипа значительно превосходил размерами наш дом рядной застройки и был в чем-то независимее.
Открыла его мама. Ее звали Май, и она очень мило улыбнулась мне. Позже я заметил, что она была весьма любезной дамой. Преувеличенно любезной. Я привык к разному обращению. Я привык, что со мной могут обращаться почти как угодно. Но мама Филипа была особенной. В этой любезности словно не было ее самой. Она разговаривала с Филипом или со мной так, словно мы существа иного масштаба.
Май работала на дому, поэтому она исчезла в комнате, где я заметил компьютер и множество книг. Я решил, что она писательница, но Филин объяснил, что его мама переводчица. Переводит книги с немецкого языка. Он показал мне несколько книжных полок в гостиной с книгами о комнатных растениях, дизайне интерьера и редактуре художественной литературы.
Папа Филипа — командир самолета, он работал не в Скандинавском авиационном концерне, а в небольшой фирме «Аэрбизз», обслуживающей разные предприятия. В тот вечер он вернулся домой поздно. Мы расстелили на кухонном столе карты и съели целый пакет сухариков с сыром, разумеется, накрошив где только можно.
Сначала я не понял, кем был отец Филипа, поскольку он выглядел немного старше. Может, из-за одежды. На нем была черно-голубая куртка и фуражка, как у водителя автобуса. Филип чуть не умер со смеху, когда я рассказал ему о своих догадках.
Папа Филипа выглядел значительно старше Джима. Позже я заметил, что и Май старше, чем Кристин. Но не это бросалось в глаза. Ее выдавала манера вести себя, отношение ее и Летчика друг к другу. Они были такие вежливые, такие предупредительные. Как в старом шведском фильме.
Интересно, понимают ли они Филипа, знают ли о его мечтах и идеях? Или он у них как домашняя зверушка?
Меня разбудил треск сломавшейся ветки где-то неподалеку. Наверное, улетела сова.
Я тихо лежу и слушаю. Оглядываюсь, но вижу лишь темноту. Скорее всего, Туве и Пия-Мария еще спят. Я протягиваю руку и узнаю на ощупь Туве.
Где-то опять раздается треск. На этот раз прямо над нашим навесом. Кажется, я даже слышу как раскачиваются ветки на одном из деревьев.