Она кладет птицу в большую стеклянную пепельницу и накрывает уголком скатерти.
— Бывает, они оживают. Если просто в обмороке. Но эта не очнется. Она мертва, — говорит Туве.
Я киваю. Я тоже думаю, что эта птица действительно мертва.
Я замечаю, что Туве держится за лоб. Она трет рукой левую щеку, медленно продвигаясь вверх по направлению к глазу и виску. Ее лицо почти такое же белое, как снег на улице.
Туве замечает, что я смотрю на нее.
— Я нс выношу такой яркий свет. У меня от него жутко болит голова. Это мигрень.
Я киваю.
— У мамы тоже. Она говорит, что мигрень передалась мне но наследству от нее. Но сейчас я чувствую себя лучше. Мне стало легче, когда ты пришел.
Я прохожу через небольшой зал. На стенах висят картины. Туве открывает дверь в пристройку к дому. Ее халат распахивается, но, не обращая на это внимания, она оборачивается ко мне, и я успеваю разглядеть, что под халатом ничего нет. Ее тело, как и лицо, светится бледным светом, на плоском животе — правильной круглой формы пупок.
На большом столе стоит монитор и другая техника: копир, сканер и лазерный принтер. Голубая керамическая ваза с начавшими темнеть бананами. Стопка листов бумаги. В основном это фотографии домов с коротким текстом. Я узнаю дом на Крусберсгатан. В картонной коробке лежит зажигалка с названием фирмы: «Частное посредническое бюро недвижимости Элизабет Рагнар» — белый текст на красном фоне. Комната утопает в свете, краски бледнеют от солнца, которое щедро светит в окна.
Туве подходит к стене и нажимает на выключатель. Длинные серые шторы медленно сдвигаются, закрывая окно.
Она запрыгивает на стол и садится. Красный халат снова распахивается. Туве смотрит на меня, следит взглядом за моими глазами, прикованными к ее телу, к ее круглому пупку.
— В чем дело, Кимме?
Я вынужден прокашляться. Вдохнуть побольше воздуха, чтобы ответить.
— Ничего, — выдавливаю я из себя.
— Я рада тебя видеть. Я думала о тебе все утро.
— Почему?
— А ты как думаешь? — таинственно спрашивает Туве. — Возможно, поэтому ты и пришел. Потому что почувствовал.
Я киваю. Не знаю, почему я действительно решил зайти к Туве именно в это воскресенье. Вдруг она и правда притянула меня сюда?
Туве смотрит на меня. Банный халат медленно соскальзывает с ее плеч. Ложится красный сугробом у ее бедер. Она сидит передо мной обнаженная. Маленькие груди, округлые и белые, как снег за окном, с красными брусничками посередине. В приглушенном свете ее мягкая кожа кажется такой нежной и красивой. Я любуюсь ее пупком. Круглым отверстием в центре тела. Я всегда был неравнодушен к пупкам. В детстве я считал, что люди рождаются через пупок.
— Подойди, — говорит Туве.
Я киваю.
— Думаешь, мы ничего не нарушим?
Она качает головой. Маленькие груди-птицы колышутся.
— Но сначала разденься.
Я повинуюсь. Мое тело словно управляет мной, оно хочет броситься к Туве. Пальцы путаются в пуговицах на рубашке. Я снимаю ее. Кладу на стул.
— Брюки тоже.
Я расстегиваю кожаный ремень и ширинку, и брюки падают на пол.
Их тоже, говорит Туве и показывает на мои трусы.
Я киваю. Трусы падают к ногам. Я откидываю их в сторону. Подхожу к столу. Встаю рядом с Туве. Я возбужден. Руки Туве ласкают меня. Я чувствую, как от ее мягких пальцев по коже распространяется теплая волна. Вот бы никуда не уходить, а стоять здесь целую вечность и чувствовать ее прикосновения!
Туве ложится на спину, прямо на листы с фотографиями домов между принтером и копиром. Она берет мою руку и кладет себе на живот. Я чувствую пальцами ее теплую кожу, нежную как шелк. «Да, — думаю я. — Так вот, значит, каково это. Вот что значит жить». Я чувствую слабый запах перезрелых бананов, и в то время, как моя рука скользит по ее животу, где-то раздается звонок в дверь. Рука хочет начать с пупка. Мои пальцы танцуют в маленьком отверстии посреди ее живота. Затем мои ладони поднимаются к белоснежным холмикам, и когда я ласкаю их, чувствую, что Туве это нравится. Где-то снова хлопает дверь. Все происходит где-то в другом мире. А здесь только я и она.
«Да, — думаю я. — Вот что значит жить».
Я чувствую, как волна благодарности затапливает меня. От счастья и торжественности я готов заплакать, а где-то в другом мире слышится стук шагов по паркетному полу.
Вечером я возвращаюсь домой, меня встречает сердитый и недовольный Джим. Он спрашивает, где я был. Почему не предупредил, куда иду? Я не отвечаю. Не знаю, что придумать. Меня переполняют события этого дня. Словно сегодня день моего рождения, словно я заново родился. Несколько часов назад.