Я чувствую, когда что-то меняется, а что-то меняется постоянно. Но это похоже на то, как ты слышишь мои слова: я чувствую не отдельное изменение, а изменение всего вокруг. Например, когда воробей, на которого ты косишься, перепрыгивает с одной доски забора на другую, все мое мироощущение меняется из-за каждого его движения.
Котенок, до этого момента лежавший на боку, присел, постукивая в возбуждении хвостом по лавке.
- Это же здорово! И как далеко ты можешь чувствовать?
- Достаточно далеко. Дальше, чем ты можешь увидеть, даже если залезешь на сарай.
- Ага! Ты знаешь, знаешь! Ты почувствовал, когда я вчера упал с него?
- Еще бы. Я всегда чувствую, что с тобой происходит.
- Значит, ты следишь за мной?
- Нет, не совсем так. Ты - часть мира, с которой я живу. Этот мир, можно сказать, внутри меня и все изменения в нем – это изменения во мне. Я не слежу за тобой, я живу вместе с тобой.
- А ты можешь помочь мне найти одного… одну…
Котенок замялся, переступая лапками и глядя куда-то в сторону.
- Черную симпатичную кошку с белым пятнышком на хвосте.
- Ну да. Она вчера прошла вон там. – Котенок повернул голову к дому, стоящему за дорогой.
- Она так посмотрела на меня… Я хотел бы еще раз увидеть ее и узнать, что она имела в виду. Вот, полез на сарай, но не удержался, упал, лапу ушиб. Заднюю…
Котенок грустно наклонил голову и царапнул лавку.
- Увидишь. Скажу тебе по секрету: она собирается вернуться и найти тебя. Но чуть попозже.
- Попозже? А почему? Почему не сейчас?
- Потому что попозже ты еще немного подрастешь, и не будешь задавать так много ненужных вопросов.
- Да, ага, понятно, извини.
Котенок сам не заметил, как начал приплясывать маленькими шажками на мягких лапах.
- Ничего, мне нравятся эмоции. Нравится, когда нет скуки и монотонности.
- Тогда давай поиграем, друг?
- Я буду рад! Догоняй!
Мотылек, сделавшийся вдруг ослепительно-белым, соскользнул с лавки на желтый песок у ворот. Котенок то ползком, то бегом, то прыжком, то замирая на мгновение, то взлетая над землей в туче песка, преследовал неуловимое пятно света. Грация и быстрота против скорости и неуловимости.
Поглощенный азартом игры котенок почти целый час носился по всему участку, перескакивая из песка в траву, с лужайки в заросли малинника.
В конце концов, утомившись и потеряв концентрацию, он в какой-то момент не заметил, что мельтешащая перед ним цель перескочила на лист лилии на поверхности пруда. Упруго оттолкнувшись, котенок прыгнул. Уже в полете, сообразив, что ничего хорошего от приземления, а вернее от приводнения, ждать не приходится, он издал протяжное «Мяу!!!!» и, под аккомпанемент разлетающихся во все стороны брызг, шлепнулся в воду.
Мокрый, растрепанный, вмиг потерявший всю свою пушистость, котенок с трудом выкарабкался на землю, встряхнулся, разбросав вокруг капли воды, и еще раз протяжно мяукнув побрел, хромая сразу на все четыре лапы, к дому.
Солнечного мотылька нигде вокруг видно не было. Запрыгнув на лавку, котенок стал методично вылизывать шкурку, время от времени замирая и глядя с прищуром на солнце.
Через какое-то время яркий лепесток огня полыхнул прямо перед лапою
- Как дела, Пушистый?
Котенок потянулся и вдруг, внезапно выбросив лапу с выпущенными коготками, царапнул лавку в том месте, где весело переливаясь розовым, трепетали крылышки невесомого мотылька. Коготки царапнули дерево, мотылек даже не сдвинулся.
Котенок фыркнул:
- Ты это специально сделал?
- Извини. Не могу понять, почему ты не любишь воду.
- Мокрая, противная, в уши лезет. А еще я от нее чихаю.
- Да, и мяукаешь.
- Мяукал я от обиды. Никак не ожидал от друга такой гадости.
- А когтями друга бить хорошо?
- С тобой же ничего не сделается!
- Тебе тоже небольшое купание только на пользу.
Котенок потянулся, зевнул, перевернулся на бок и положив мордочку на лапы сделал вид, что не слышал последней фразы. Купался он действительно редко.
- Ты хотел рассказать, почему тебе надоело одиночество.
Мотылек мерцал задумчиво-синеватым цветом.
- Надоело – не совсем верное слово. Одиночество было для меня состоянием, в котором я, сам не сознавая того, жил.
Сначала я не был один. Мои братья, такие же создания как и я, начавшие путь вместе со мной, один за другим постепенно оставили меня. Каждый выбрал свою дорогу, удаляясь и исчезая из моего мироощущения.
Когда нас было много, мы были практически едины. Каждый из нас был частью другого и наше мироощущение было одним целым и память о нашем пути, была одна на всех. Все, что происходило на нашем пути, встреченное одним из нас, становилось знанием всех.