— Нет?
— Нет. Прямо сейчас я собираюсь трахать тебя до тех пор, пока твои колени не
подогнутся.
О, черт.
— Ты не кончишь, пока я не разрешу, — рычит он.
Я начинаю стонать, когда трусь об него своей задницей. Я слышу, как его джинсы падают
на пол, а затем он разрывает пакетик с презервативом. Я даже не подумала о защите. Я
была слишком занята мыслями о его члене внутри меня. Но все они растворяются, как
только Тристан вонзается в меня. Я охаю, когда он тянет меня за волосы и полностью
входит в меня. Я хватаюсь за простыни, когда он толкается и сдерживается. Я чувствую, как сжимаюсь вокруг него. Он останавливается, и на мгновение я понимаю, что сейчас
заплачу. Но мои мучения мимолетны, так как он начинает двигаться быстрее. У меня
голова кружится, когда меня накрывает эйфорией.
— Бл*дь, я люблю тебя, — шепчет он мне на ухо, отпуская мой хвост и крепко сжимая
мою задницу.
Я уже почти кончаю, когда слышу, как он зовет меня.
— Малышка, ты близко? — стонет он.
— Да, — задыхаясь, отвечаю я.
— Хорошо.
Тристан выходит из меня и ложится на кровать рядом со мной.
— Оседлай меня, детка.
Все что мне нужно, это услышать эти слова. Я забираюсь на него в пьяном угаре. Он
поднимает руки и крутит мои соски указательным и большим пальцами. Я выгибаюсь
назад, вращая бедрами. Он стонет каждый раз, когда я приподнимаюсь, а затем резко
опускаюсь на него, улыбаясь смене власти. Тристан хватает меня за бедра, заставляя
двигаться быстрее, но я останавливаю его. Он смеется, когда я смотрю на него сверху
вниз, озорно улыбаясь, но почти перестаю дразнить его, когда чувствую, как он
приподнимает свои бедра вместе со мной. Таких ощущений у меня никогда не было.
Когда его палец находит мой клитор, я понимаю, что этот момент в каком-то роде мое
наказание. Мое тело возбуждено до предела, но результат - чистое блаженство.
— Тристан? — содрогаюсь я, находясь почти на грани.
— Кончи для меня, любимая.
Это все, что нужно. Его слова становятся последней каплей, толкающей меня через край.
Я чувствую, как его бедра встречаются с моими в одном последнем толчке. Капли пота
стекают по моей груди и шее. Я наклоняюсь вперед, ложась на него, мой розовый лифчик
все еще на мне. Наши сердца бьются в унисон, когда мы молча целуемся. Я мысленно
возвращаюсь ко всем тем глупостям, которые наговорила Тристану в тот день на яхте. Я
была неправа, сказав ему, что не нуждаюсь в нем. Он мне очень нужен.
— Я люблю тебя, — говорю я ему в губы.
— Я тоже люблю тебя, малышка.
ГЛАВА 18
Эмили
Выпив еще несколько стопок текилы вместе с Тристаном, я почти не чувствую, как он
обнимает меня за талию, когда мы покидаем здание общежития. Порыв ветра, подобно
ледяному душу, обдает меня, пока мы идем по тротуару. Мы отходим совсем недалеко, когда Тристан тянет меня в сторону и просит подождать, пока он подгонит машину. Я
неохотно выпускаю его из своих объятий. Тристан наклоняется и целует меня, а потом
быстро устремляется дальше по улице, чтобы забрать свою машину. Мои веки
закрываются, и я прислоняюсь спиной к кирпичной стене, позволяя сильному желанию
заснуть взять верх. Мои руки и ноги теплые и все же немеют.
Боже, я слишком напилась.
Я одергиваю подол платья как раз в тот момент, когда слышу звук затвора фотоаппарата.
Щелк. Щелк. Щелк. Резко открыв глаза, я замечаю папарацци, прячущегося за рядом
машин. Может мое зрение и не четкое, но я понимаю, что он запечатлел каждое
мгновение, пока я пьяная стояла, прислонившись к кирпичной стене. Конечно, ведь я стою
в идеальном ракурсе для его камеры. Мой отец убьет меня, если это попадет в желтую
прессу.
Щелк. Щелк. Щелк.
—Бл*дь, — говорю я, кипя от злости и дергая вниз свое платье, а затем закрывая лицо.
Будто это поможет. Я знаю папарацци слишком хорошо. Кажется, они не знают о таком
понятии, как частная жизнь. С годами я научилась избегать их, как чумы, но это не имеет
значения, потому что, где бы я не находилась, они всегда находят меня. И сегодняшний
вечер не исключение. Я направляюсь прямо к папарацци. Меня тошнит от количества
алкоголя, пропитавшего мой организм. Развернувшись, я быстро направляюсь дальше по
тротуару, второпях снимаю ходу свои туфли, чуть не вывернув при этом правую лодыжку.
— Хорошая фотка, принцесса. Кто-нибудь неплохо заплатит за нее, — говорит папарацци.
Этот лысеющий мужчина выглядит смутно знакомым. Он нахально смотрит на меня
поверх объектива своего фотоаппарата.
— Что случилось, принцесса? Что, жизнь слишком сурова в "районе Миллионеров"?
— Пошел ты, — кричу я.
Меня так и подмывает швырнуть свои туфли в папарацци. Он безжалостно смеется, пока я
безуспешно пытаюсь пройти мимо него.
— Кажется, ты такая же смутьянка, как и твой брат.
Его слова вызывают воспоминания о той ночи, когда мы с Оги приехали в отель
Сомерсет, чтобы забрать Николаса. Черт. Это тот же козел, который насмехался над
моим братом.
— Прочь с дороги!
— Зачем, принцесса? Людям нравится ненавидеть тебя, — говорит он, щелкая затвором
камеры перед моим лицом. — Они непременно будут в восторге, когда увидят твои
фотографии с тем жлобом, с которым ты была.
Мимо меня проскальзывает темный силуэт и налетает на папарацци, отправив его в полет
над тротуаром. Возглас удивления разносится по улице, пока я наблюдаю, как папарацци
тяжело падает на тротуар. Его фотоаппарат разбивается о землю, приземлившись в
нескольких сантиметрах от моих ног. К своему удивлению я замечаю Тристана, который с
яростью и тяжело дыша склоняется над лысеющим мужчиной. Неужели он бежал сюда?
Боже правый, он хорошо выглядит. Я смотрю на него с благодарностью. Карие глаза
Тристана быстро оценивают меня, и он снова поворачивается к троллю, лежащему на
земле.
— Убери свою вонючую камеру подальше от нее, пока я не прикончил тебя, — вне себя
от ярости произносит Тристан.
— Долбанный мудак. Теперь мне второй раз придется менять свой фотоаппарат.
Тристан смеется.
— Может, перестанешь вести себя, как козел, и люди перестанут ломать твои вещи.
Папарацци сердито бубнит себе под нос, с яростью подняв на меня глаза. Он сплевывает
кровью и, встав, отряхивает свою одежду.
— Давай, разбей мой фотоаппарат, но у меня уже есть куча снимков твоей маленькой
принцессы, которые я продам. Уверен, ее папочка будет рад увидеть, как она ведет себя с
тобой как шлюха.
— Ты гребанный мудак, — Тристан бьет его кулаком в челюсть.
Папарацци поднимает голову, выплевывая кровь изо рта. Он улыбается кровавыми
зубами.
— Ты за это заплатишь.
— Уходи, — командует Тристан.
— Это общественный тротуар.
— Я не прошу.
Неохотно папарацци уходит, и при этом матерится себе под нос. У меня начинает
кружиться голова, пока я наблюдаю, как он ковыляет к своей машине. Мне его почти
жаль. Почти. Пока до меня не доходит, что у него имеется большой выбор снимков меня с
Тристаном. Снимков, из-за которых все может закончится так и не начавшись.
— У моего отца случится сердечный приступ, когда он увидит эти снимки.
По моим щекам текут горячие слезы, когда внезапное чувство позора обрушивается на
меня.