Подняв голову, и обдавая ее нежным проникновенным взглядом, Федерико произнес:
— Маргарет, ты — очаровательная, молодая и красивая женщина, я не встречал в своей жизни ничего подобного.
Ей так хотелось верить ему!
— Я тоже люблю тебя, милый, и поэтому не могу быть с тобой. Любовь к тебе делает меня слабой, беззащитной. Мне становится страшно. Ты не тот мужчина, который может дать мне счастье.
И Маргарет, не тая слез, не убирая со своих коленей его сильные ладони, вновь рассказала ему о детстве. О свадебной фотографии родителей, найденной на чердаке, о ненависти к отцу, которую она пронесла через всю свою жизнь.
— Федерико, Карен как-то поведала мне горькую правду. Оказывается, из-за отца я всю жизнь живу, неся крест ненависти. Мой удел — дать счастье тому мужчине, который полная противоположность тебе. Жить с тобой — значит быть жертвой, повторять судьбу моей матери, теряя свое лицо. Прости, ничего не могу изменить в своем характере и поэтому не хочу делать нас обоих несчастными, случайно разрушив все, что у нас есть. Даже если...
— Если что?
Маргарет тихо добавила:
— Даже если я тебе сейчас скажу, что ты вовсе не напоминаешь мне моего отца. Твоя красота не изменила в худшую сторону душу, не сделала тебя подлым, как его. Но я почему-то все равно не могу верить тебе, Федерико. Я так старалась, но не могу.
Руки Магги судорожно одергивали блузку. Услышав шум автомобильного мотора, она с облегчением вздохнула.
— Наши возвращаются с моря! Прости меня. Нам с тобой нельзя быть вместе.
— Хорошо, — спокойно произнес он. И скорым шагом вышел из комнаты.
Последние дни в Испании прошли как в тумане. Маргарет, Карен и Рикардо много плавали в бассейне, бродили по окрестностям усадьбы, тепло и радушно общались с Камиллой и Бартоломео. Можно сказать, все они теперь стали одной дружной доброй семьей.
Федерико больше не звонил Маргарет по телефону, не появлялся в доме родителей. Дня за два до отлета сестер в Копенгаген Бартоломео за обедом сообщил:
— Наш сын совсем заработался. Сегодня утром улетел по делам в Нью-Йорк.
Пусть, подумала Маргарет. Все правильно. Он умный человек, и когда я рассказала ему правду о себе, тому ничего не оставалось, как сделать верные выводы.
И вот настало утро прощания. Маргарет проснулась со странным чувством печали. Еще не открыв глаза, она почувствовала, что в комнате нет привычного яркого солнечного света. Впервые за две недели пребывания их в Испании шел дождь. Он обливал цветущий парк свежими струями, стучал по балконным плитам, его чистые капли ползли по окнам.
Камилла за завтраком старалась казаться веселой и все время повторяла:
— Дорогие мои, вы ведь ненадолго покидаете нас. Скоро мы опять встретимся. А Рождество Рикардо обязательно проведет у нас, в Алелла.
Камилла полюбила невестку и внука всем сердцем. Полюбила она и Маргарет, хотя они и не нашли общий язык, обсуждая холостяцкую жизнь Федерико.
— Дорогая, — сказал заботливый Бартоломео, обращаясь к жене, — тебе лучше остаться дома. Я боюсь, что прощание в аэропорту навредит твоим нервам. Собственно, ничего страшного не происходит: девочки и наш внук возвращаются в Копенгаген. Он же не на Луне находится, всего пара часов полета.
И вот Маргарет, Карен, Рикардо и Бартоломео уселись в «ламбарджини», за рулем был Поль. Машина мягко тронулась. Фигура Камиллы осталась на пороге замечательного дома, в котором произошло столько незабываемых событий! Спасибо, милая сеньора Бокерия, за гостеприимство! У вас — золотое сердце!
Маргарет сидела у окна автомобиля, грустно смотрела на мелькающие пейзажи. Они были такими же сочными, яркими, как и в день их приезда. Только сейчас кипарисы, домики, дорога, цветы казались какими-то задумчивыми, словно тоже прощались с гостями из далекой Дании.
Как хорошо, что рядом нет Федерико, подумала Маргарет. А то он опять начал бы меня мучить, заводить без толку своими страстными взглядами. Зачем это нужно? Впереди — родная Дания, Копенгаген, любимая работа.
Аэропорт в Барселоне встретил путешественников привычным шумом, суетой, объявлениями о прилете и отлете самолетов. Сновали толпы пассажиров, и снова Маргарет увидела счастливые, растерянные, сосредоточенные лица. Ну вот, жизнь продолжается, отчего-то грустно подумала про себя она. Сейчас они пройдут на посадку, самолет взлетит в хмурое небо. Да, жизнь продолжается, но отчего так давит в груди? Будто там камень вместо сердца? И вдруг Бартоломео воскликнул:
— О! Кого я вижу! Это невообразимо! Маргарет бросила взгляд в сторону, куда указывал Бокерия-старший, и ощутила: есть у нее сердце, есть! И оно оборвалось, покатилось вниз. Да, еще бы мгновение, и оно упало бы на плиты пола, оказавшись под ногами самого невероятного мужчины на свете.
Пассажиров авиалиний, встречающих и провожающих, раздвигал Федерико. Казалось, его крепкая высокая фигура режет толпу как нож масло.
— Сынок! Ты же должен сейчас быть в Америке! — удивился Бартоломео, пожимая Федерико руку.
— Привет, папа! Привет, Карен! Как поживаешь, Рикардо? — Он всем сдержанно улыбался, а когда повернулся к Маргарет, то она почувствовала, что сейчас просто сойдет с ума от нахлынувшего счастья. Она видит его! Она — в глубине души — только об этом и мечтала!
— Можно тебя на минутку, Маргарет? — вежливо спросил он, взяв ее под локоть.
— Да, — пролепетала она. — Зачем ты прилетел из Нью-Йорка?
— Дядя Федерико, ты прилетел жениться на моей тете? — с детской непосредственностью спросил Рикардо.
Боже мой, Магги сейчас была готова убить племянника!
— Хотел спросить, что мы будем делать в будущие выходные?
— Как что? Я же сейчас улетаю в Данию! — почти отчаянно воскликнула она.
— Ну и что? На выходные я запросто прилечу в Данию. Надеюсь, ты мне покажешь какие-нибудь достопримечательности? Если честно, я был в вашей стране всего один раз и совершенно ничего не запомнил, потому что со мной не было рядом такой очаровательной женщины, как ты, милая... А ты шустрый парень! — Федерико потрепал племянника по шевелюре. — Ох, наплачутся от тебя девчонки!