— Это не… — Она поморщилась и покачала головой. — Я… хм…
— Тебе пора уходить, — сказал я, стараясь скрыть свой страх. Какая-то часть меня поверила ей. Где-то в глубине души возникло ощущение, что я всегда это подозревал, но всеми возможными способами гнал от себя эти мысли. Я смотрел на Тэлон и видел в ее глазах отражение себя. Я видел себя в ее улыбке. Я видел лучшие свои качества в ее душе. Она была моей, а я — ее.
— Ты был в турне, презентовал свою новую книгу, — дрожащим шепотом начала она. — Я… хм… незадолго до этого я заболела и несколько недель чувствовала себя не очень хорошо. До сих пор помню, как мне было обидно из-за того, что за целую неделю, пока был в отъезде, ты ни разу не поинтересовался моим здоровьем.
Мысленно я перенесся в тот период времени, пытаясь хоть что-то вспомнить и найти хоть какие-то подсказки. Тэлон родилась намного раньше срока. Но я думал, что на тридцать первой неделе, а оказалось, что на двадцать восьмой. Просто тогда я не позволил этой догадке сформироваться в окончательный вывод. Тэлон моя дочь. Мой ребенок. Мое сердце. И я даже мысли не допускал о том, что это может оказаться неправдой.
— У тебя был грипп, и ты сама постоянно названивала мне.
— Я просто хотела… — Она замолчала, не зная, что еще сказать. — Он зашел проведать меня…
Очень тихим голосом Люси спросила:
— Кто «он»?
Джейн не ответила, но я точно знал, о ком она говорит. Джейн много раз рассказывала мне эту историю. Каким заботливым он был по отношению к ней в противовес моей холодности. Каким деликатным он был по отношению ко всем людям. Как он был всегда готов поддержать любого незнакомого человека. Как по-настоящему близок он был с теми, кого любил.
— Мой отец, — сказал я срывающимся голосом. — Кент Теодор Рассел — настоящий мужчина, мой отец, мой герой и пример для подражания.
Мой персональный ад.
Я посмотрел на Тэлон и нашел в ее взгляде отражение себя, но, по большей части, увидел отражение его. В ее улыбке я увидел его. Осколки его отражения стали заметны в ее душе.
Но Тэлон моя. Не его.
Однако даже этого оказалось достаточно, чтобы разбить мое сердце.
— Тебе лучше уйти, — сказала Люси сестре.
Джейн расправила плечи и покачала головой.
— Если кто и должен уйти, то это ты.
— Нет! — рявкнул я, не понимая, как мое сердце до сих пор еще бьется. — Если кто и должен уйти, то это как раз ты! И немедленно!
Джейн хотела было возразить, но увидела это — бушующее во мне пламя. Она поняла, что если приблизится хоть на шаг, я просто испепелю ее.
Взяв свои вещи, она ушла, сказав, что скоро вернется.
После ее ухода я бросился к Тэлон и подхватил ее на руки. Она — моя вселенная. Разве может быть иначе?
Она моя. А я — ее.
Я принадлежал ей. Она — мне.
Она спасла меня.
Она дала мне то, ради чего стоит жить, и вот теперь Джейн вернулась, чтобы отнять это у меня.
— Ты можешь за ней присмотреть? — спросил я Люси, чувствуя, как вся тяжесть мира опускается на мои плечи.
Она подошла и взяла у меня Тэлон. Люси положила ладонь на мою руку, но я отстранился.
— Поговори со мной, — сказала она.
Я покачал головой и, не говоря ни слова, ушел. Войдя в свой кабинет, я запер за собой дверь, сел за стол и уставился на моргающий на мониторе курсор.
Я ненавидел его.
Я ненавидел его за то, что он до сих пор имел надо мной власть.
Я ненавидел его за то, что даже мертвый он как-то сумел разрушить мою жизнь.
Глава 30
День благодарения
— Должно быть, вы и есть та самая женщина, которая вдохновляет моего сына на творчество, — сказал Кент, входя в дом Грэма за несколько секунд до запланированного ими выхода из дома. Сегодня Грэм впервые собирался представить Джейн профессору Оливеру.
— Что ты здесь делаешь? — холодно спросил Грэм, сурово глядя на отца.
— Сынок, сегодня же День благодарения. Я надеялся, что мы сможем пообщаться. Слышал, что твоя книга стала бестселлером, а мы до сих пор не отпраздновали этот успех. — Кент улыбнулся Джейн, которая смотрела на него во все глаза, словно перед ней стоял не мой папаша-монстр, а живая легенда, и добавил: — Весь в отца.
— Я совсем не такой, как ты, — огрызнулся Грэм.
Кент усмехнулся.
— Не такой. Ты чуть более вспыльчивый.
Джейн хихикнула, и этот звук вывел Грэма из себя. У него вызывало чувство омерзения то, что насмешки Кента всем казались забавными.