— Ты еще и танцуешь!
— Во мне вообще скрыта масса талантов. — Он крепко обнял ее правой рукой.
Интересно, чувствует ли Джейсон, как бьется мое сердце, подумала Линда. Его бедро прижалось к ее ноге, и она ощутила исходящий от него жар страсти. В темных глазах вспыхнуло пламя, готовое перекинуться на нее и спалить дотла.
— На нас смотрят.
— Ну и пусть, — беспечно ответил он.
— Но люди подумают…
— Что?
— Сам знаешь…
— Что я хочу тебя? — Он улыбнулся. — В таком случае они будут правы.
Она тоже хотела его. Хотела так, что могла бы отдаться ему прямо здесь, на виду у десятков людей.
— Я больше не могу, — хрипло сказал он. — Поцелуй меня. Скорее.
Поцеловать его? Это было бы настоящим безумием. На них смотрят. И вообще…
Видя ее нерешительность, Джейсон наклонился и приник к ее губам.
Линда закрыла глаза. Какие мягкие, какие сладкие у него губы… Но за мягкостью ощущается сила, а за сладостью — пьянящая горечь страсти.
— Нет. — Она отстранилась. — Не здесь.
— Уйдем?
— Да.
Дверь захлопнулась. Джейсон повернулся, и у Линды перехватило дыхание. Никто и никогда не смотрел на нее с такой опаляющей страстью. И при этом он умело контролировал свои эмоции, на что способны только те, кто любит по-настоящему.
Дрожь пробежала по ее телу. Линда знала — ее ждет небывалое наслаждение, и она была открыта для любви, готова не только брать, но и отдавать.
Джейсон шагнул к ней и, остановившись в нескольких дюймах, протянул руку и провел пальцем от подбородка до груди. Ее соски мгновенно напряглись, натягивая тонкую ткань платья.
Стон слетел с ее губ. Линда взяла его руку и положила себе на бедро. Тело уже звенело в ожидании ласк, и каждое прикосновение отзывалось новым выбросом в кровь адреналина.
Джейсон покачал головой.
— Пойдем в спальню.
Она кивнула.
— Веди.
В небольшой спальне почти не было свободного места. В единственное окно заглядывала желтоватая луна. Джейсон хотел задернуть шторы, но Линда остановила его.
— Не надо.
Остановившись перед окном, словно назло любопытному ночному светилу, она медленно, как будто дразня кого-то, стащила через голову платье и осталась в тонких шелковых трусиках.
Джейсон, хотя одежды на нем было куда больше, тоже успел избавиться от лишнего и теперь как зачарованный смотрел на Линду, которая напоминала прекрасную, посеребренную лунным светом статую.
В комнате воцарилась тишина, нарушаемая только биением двух сердец.
— Сегодня главной буду я, — сказала Линда, когда Джейсон наконец очнулся и протянул к ней руку.
— Повинуюсь.
— Ложись.
Джейсон лег.
— Надеюсь…
— Молчи. — Линда пресекла его попытку приподняться, положив руку ему на грудь, и сама села на край кровати.
Он глухо застонал и потянулся к ней, жадно ощупывая налитые, словно спелые груши соком, груди. Она наклонилась, позволив ему вкусить их сладость и насладиться ароматом.
Чувствуя, как центр желания начинает смещаться ниже и ниже, Линда развела ноги и, опершись на плечи Джейсона, перекинула через него ногу.
Он ласкал ее все настойчивее, и она закрыла глаза, целиком отдаваясь восхитительным ощущениям, рожденным этими волшебными прикосновениями. Его губы и руки были, казалось, повсюду, как будто он превратился в некое сторукое и стогубое существо, созданное специально для любовных утех.
Она почти не почувствовала, как он стащил с нее трусики, и лишь задрожала еще сильнее, когда его напрягшаяся плоть соприкоснулась с влажными складками у нее между ног.
— Лин, — прохрипел он. — Я больше не могу.
В следующий момент тела их соединились, сплелись и забились в бешеной пляске, приближая восхитительный миг высшего наслаждения.
10
Стив Куинн сдержал слово и позвонил сам.
— Есть информация, — деловито сообщил он. — Не буду говорить, чего мне это стоило, но…
— Я сейчас приеду, — перебил его Джексон. — Буду через десять минут.
— Нет, только не здесь, — забеспокоился Стив. — Приходи к часу в «Грейт-фоллз». Там в это время почти никого не бывает, так что нам не помешают.
— Хорошо, буду. — Джейсон закрыл телефон. Утром, уехав от Линды, он заглянул к родителям и сейчас все еще находился под впечатлением этого визита.
Его отец и мать прожили вместе сорок один год, но и пройдя столь долгий и отнюдь не усыпанный розами путь, сохранили удивительную свежесть чувств, нежность друг к другу и трогательную заботу. Глядя на отношения мужчин и женщин в начале двадцать первого века, трудно было поверить в то, что можно прожить без измен, склок, дележа имущества и детей, жалоб на загубленную молодость и финансовых претензий.